Исааку и Иакову, говоря: „семени твоему дам ее“; Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но в нее ты не войдешь. И умер там Моисей, раб Господень, в земле Моавитской, по слову Господню; и погребен на долине в земле Моавитской против Беф-Фегора, и никто не знает места погребения его даже до сего дня. Моисею было сто двадцать лет, когда он умер; но зрение его не притупилось, и крепость в нем не истощилась».
Пока он говорил, Шарлотта не отрывала глаз от останков.
— Так это Бог похоронил Моисея в ковчеге?
— Да, Шарлотта, — ответил Коэн, продолжая стоять у нее за спиной. — Но обратите внимание: в словах Торы, которые я только что привел вам, говорится, что Моисей умер не от физического недуга. Он был идеально здоровым стодвадцатилетним мужчиной с телом молодого человека.
— Значит, либо он убил себя, — предположила она, — либо… Бог его убил?
— Бог принес в жертву тело Моисея, дабы высвободить его дух для следующего царства, — мягко проговорил он. — Завет Божий — сами Заповеди — это не просто законы, нанесенные на этих скрижалях. Это вознесение человеческой души к бытию беспредельному. Останки эти — Моисеевы мощи, — сказал он, показав на ковчег. — Это материальная связь с самым святым наследием. Мощи эти суть сосуд, посредством которого Завет был передан следующему мессии.
— Иисусу?
Он кивнул.
— А когда Святой Дух перешел в Иисуса, он стал проповедовать слово Божье, а затем пожертвовал собой на вершине Голгофы, дабы исполнить Завет, который передал через него Бог, — Второй Завет, или, как вам более привычно, Новый Завет.
— Что-то не припомню, чтобы Иисус охотно лишил себя жизни, — возразила Шарлотта. — Его Иуда предал.
Так ей помнилось из истории об аресте Иисуса в Гефсиманских садах.
Коэн улыбнулся.
— Неверное толкование, — строго ответил он. — Иуда был ессеем, и уж конечно не предателем. Иисус послал его в Синедрион, чтобы посодействовать в последней жертве.
— Быть того не может, — стояла на своем Шарлотта.
— Вот как? — вскинул голову раввин. — В таком случае я спрошу вас: когда Иисус на Тайной вечере назвал того, кто предаст его, пытались ли другие ученики остановить Иуду?
«Верно подмечено», — подумала она и ответила:
— Нет.
На самом деле они все отправились на Оливковую гору, чтобы дожидаться там представителей первосвященника храма, как и задумал Иисус. Слова остались, а истина утеряна. Еще одно доказательство того, как необходимо устное наследие.
Раввин крепко сжал пальцы в кулак.
— Если рассматривать содержание текстов в соответствии с их историческим контекстом, Библия излагает самую удивительную повесть человечества, эволюцию духовности, изменившейся от метафорических ритуалов жертвоприношения животных в Старом Завете к безжалостному уничтожению самолюбия и гордыни, чему учил Бог через Иисуса и Его Второй Завет: метафоры трансформировались в параболы. А ныне мы возвестим о Третьем Завете.
Он простер руки над ее головой, указывая на светящийся диск.
Шарлотта обратила внимание, как один из священников вручил что-то Коэну, нечто блестящее и длинное.
— Но как каждый из его предшественников, Новый Завет начинается с крови. Святой крови.
88
Енох выщелкнул несколько патронов из запасного магазина, чтобы дополнить магазин в «галиле» Амита, и снял оба автомата с предохранителей. Он настоял на том, чтобы попытаться сначала пробиться через дверь.
— Я ведь мишень куда менее крупная, — сказал он Амиту. — Стандартный протокол.
— Задание ясно.
— Годится. Я захожу справа, — сказал Амит.
— Хорошо.
— Только на этот раз не стреляй в заложника, — подначил его Амит.
Во время одного из рейдов в Газу Енох влепил три пули в ягодицы израильского дипломата.
— Смешно, — проворчал он.
— Боишься?
— До смерти.
Енох широко улыбнулся.
— Бог в помощь, дружище.
Амит хлопнул друга по руке. Поскольку не было на двери ни ручек, ни кнопок, Амит просунул под вертикальную планку левой створки пальцы и слегка поднажал, чуть приоткрывая дверь убедиться, что замок сломан наверняка.
Заняв позицию сбоку, Енох встал в метре от двери, автомат поднят к мокрому правому плечу. Левой рукой он направил дуло прямо перед собой, а правый указательный палец лежал наготове на спусковом крючке. Повращав шеей, он набрал полную грудь воздуха, задержал его и подал сигнал Амиту.
89
Шарлотта не успела повернуться, чтобы разглядеть, что взял в правую руку Коэн: левой рукой он ухватил ее за волосы и запрокинул голову назад. Одновременно его колено больно уперлось ей в позвоночник.
— Пред Богом очистимся! — провозгласил он, ввинтив зверский взгляд в беззащитную белую кожу на ее шее.
Теперь, глядя снизу вверх, она рассмотрела золотой тесак, который Коэн опускал к ее шее, готовясь сделать широкий разрез. Но в то мгновение, когда пальцы Шарлотты вцепились в сверкающую крышку ковчега, откуда-то сзади донесся громкий шум, а за ним — стрельба.
На лице раввина мелькнуло удивление, но взгляд направления не изменил. Он оскалил зубы и приготовился перерезать ей шею до кости, чтобы исполнить Завет — любой ценой.
Однако в планы Шарлотты это не входило. Как только раввин склонился еще ниже, чтобы поудобнее было сделать разрез, она со всей силы заехала ему в лицо крышкой ковчега. И все же лезвие полоснуло ее по шее. Она лишь не поняла, насколько глубоко оно вошло.
Удар острыми краями крыльев позолоченных ангелов пришелся Коэну под подбородок. С шипением и треском соприкоснувшись со сферой, подпаленные завитки бороды облепили его лицо. Инстинктивно раввин выпустил рукоять кинжала и схватился за крышку.
Шарлотта выкатилась из-под него, зажимая рану на шее слева, из которой фонтаном била кровь.
Держа крышку, как столовый поднос, Коэн пытался отшвырнуть ее от себя, но свет твердо удерживал его между ангелов — он в прямом смысле вцепился в раввина и затягивал его лицо вперед. Визжа от боли, раввин тщетно силился освободить голову. Бороду, пейсы и волосы испепелило почти в один миг. Затем свет принялся за плоть, отделяя ее от костей лица, стягивая и выдирая влажными волокнами и кусками.
Вновь мучительные крики; сотрясающее все тело дрожь…
