бойцов, стук щитов, звон и удары кинжалов, мечей с костяной рукоятью, треск и скрип колчанов, свист несущихся копий и грохот оружия.
В схватке едва не сходились кончики пальцев бойцов, что скользили в крови под ногами и, падая, стукались лбами. Воистину многотрудной, тесной, кровавой и дикой была эта битва, и река Униус несла в ту пору немало трупов.
Между тем Hуаду с Серебряной Рукой и Маха, дочь Эрнмаса,[36] пали от руки Балора, внука Hета. Сражен был Касмаэл Октриаллахом, сыном Индеха. Тогда сошлись в битве Луг и Балор с Губительным Глазом. Дурной глаз был у Балора и открывался только на поле брани, когда четверо воинов поднимали веко проходившей сквозь него гладкой палкой. Против горсти бойцов не устоять было многотысячному войску, глянувшему в этот глаз, Вот как был наделен он той силой: друиды отца Балора варили однажды зелья, а Балор тем временем подошел к окну, и проник в его глаз отравленный дух того варева. И сошелся Луг с Балором в схватке.
– Поднимите мне веко, о воины, – молвил Балор, – дабы поглядел я на болтуна, что ко мне обратился. Когда же подняли веко Балора, метнул Луг камень из своей пращи и вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его.[37] Пал этот глаз на фоморов, и трижды девять из них полегли рядом, так что макушки голов дошли до груди Индеха, сына Де Домнан, а кровь струей излилась на его губы.
И тогда сказал Индех:
– Позовите сюда моего филида Лоха Летглас!
Зеленой была половина его тела от земли до макушки. Приблизился Лох к королю, а тот молвил:
– Открой мне, кто совершил этот бросок? (…)
Между тем явилась туда Морриган, дочь Эрнмаса, и принялась ободрять воинов Племен Богини, призывая их драться свирепо и яростно. И пропела она им песнь:
– Движутся в бой короли (…).
Бегством фоморов закончилась битва, и прогнали их к самому морю. Воитель Огма, сын Элата, и Индех, сын Де Домнан, пали в поединке.
И запросил Лох Летглас пощады у Луга.
– Исполни три моих желания! – отвечал на это Луг.
– Будь по-твоему, – сказал Лох, – до судного дня отвращу от страны я набеги фоморов, и песнь, что сойдет с моих губ, до конца света исцелит любую болезнь.
Так заслужил Лох пощаду, и пропел он гойделам правило верности:
– Пусть утихнут белые наконечники копий и пр.[38]
И сказал тогда Лох, что в благодарность за пощаду желает он наречь девять колесниц Луга, и ответил Луг, что согласен на это.
Обратился к нему Лох и сказал:
– Луахта, Анагат и пр.
– Скажи, каковы имена их возниц?
– Медол, Медон, Мот и пр.
– Каковы имена их кнутов?
– Hетрудно ответить: Фес, Рес, Рохес и пр.
– Как же зовут лошадей?
– Кан, Дориада и пр.
– Скажи, много ли воинов пало в сражении?
– О народе простом и незнатном не ведаю я, – отвечал Лох, – что ж до вождей, королей, благородных фоморов, детей королевских, героев, то вот что скажу: пять тысяч, трижды по двадцать и трое погибли; две тысячи и трижды по пятьдесят, четырежды двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четырежды двадцать и семь, четырежды двадцать и шесть, восемь раз двадцать и пять, сорок и два, средь которых внук Hета, погибли в сражении – вот сколько было убито великих вождей и первейших фоморов.
Что же до черни, простого народа, людей подневольных и тех, что искусны во всяких ремеслах, пришедших с тем войском, – ибо каждый герой, каждый вождь и верховный правитель фоморов привел свой и свободный и тяглый народ, – всех их не счесть, кроме разве что слуг королей. Вот сколько было их, по моему разумению: семь сотен, семь раз по двадцать и семь человек заодно с Саблом Уанкеннахом, сыном Карпре Колка, сыном слуги Индеха, сына Де Домнан, слугой короля фоморов.
А уж полулюдей, не дошедших до сердца сражения и павших поодаль, не сосчитать никогда, как не узнать, сколько звезд в небесах, песка в море, капель росы на лугах, хлопьев снега, травы под копытами стад и коней сына Лера[39] в бурю. Вскоре заметил Луг Бреса без всякой охраны, и сказал Брес:
– Лучше оставить мне жизнь, чем сгубить!
– Что же нам будет за это? – спросил его Луг.
– Коль пощадите меня, то вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии.
– Спрошу я о том мудрецов, – молвил Луг и, придя к Маелтне Морбретаху, [40] сказал:
– Пощадить ли нам Бреса, дабы вовек не иссякло молоко у коров Ирландии?
– Hе будет ему пощады, ибо не властен Брес над их породой и потомством, хоть на нынешний век он и
