кровеносных сосудов, а Тусси удалось быстро остановить кровотечение, но Одри все равно сомневалась, стоит ли ей жить после стольких потерь. Единственной надеждой оставался Джой. Какая у нее будет огромная радость, когда однажды ее брат, ее Джой, войдет в эту дверь! Вместе они обязательно придумают что-нибудь и, вероятно, смогут восстановить Бреннен-Мэнор.
– Попробуй, – предложила Тусси, – «это свежий картофельный суп. Я покормлю тебя, пока подходит тесто.
Одри покачала головой, взяла поднос и с усилием прошептала:
– Я могу… поесть сама.
– Будь осторожнее, а я посижу рядом. Суп не слишком горячий, не будет обжигать пищевод.
Одри зачерпнула в ложку немного жидкости и понесла ко рту, впервые за две недели она почув ствовала, что хочет есть. От супа шел аппетитный запах. Одри отхлебнула немного из ложки, и впрямь было вкусно. Если сейчас ей удастся проглотить хотя бы немного, то впервые за долгое время удастся получить удовольствие от свежей еды.
Она проглотила еще немного жидкости, удивилась, почти не ощутив боли. Проглотила еще немного, потом – еще. И улыбнулась. Тусси ободряюще улыбнулась в ответ. В глазах девушки блестели слезы. Одри тоже чуть не заплакала. Удивительно, что прожив столько лет в роскоши, она не ощущала такой радости, какую ощущала сейчас, сидя в бедной негритянской хижине на убогой кровати рядом со своей чернокожей сестрой, от маленькой собственной победы. Раньше Одри Бреннен было невдомек, что миска овощного супа может доставить такое удовольствие.
Она съела еще немного и остановилась передохнуть, пристально посмотрела в глаза Тусси, потя нулась и нежно взяла сестру за руку.
– Ты рисковала своей жизнью ради меня, – прошептала Одри, говорить в полный голос она еще не могла.
– А ты – ради меня, – Тусси в ответ крепко сжала ладонь Одри.
Женщины, не отрываясь, смотрели в глаза друг другу, Одри не могла сдерживать слез.
– Я люблю тебя, Тусси, – слова вырвались так естественно и были сказаны вовремя. Нельзя было представить, что Одри осмелится когда-нибудь их сказать негритянке, а тем более, мулатке, родившейся от связи отца Одри с рабыней.
Тусси улыбалась, но глаза были наполнены слезами.
– Я всегда любила тебя, Одри, задолго до того, как ты узнала, что я прихожусь тебе сестрой по отцу. Мы все любили тебя. Ты всегда найдешь у нас приют, если не побрезгуешь. Мы очень бедны, не знаю, где будем жить, но мы всегда готовы поделиться с тобой тем, что у нас имеется, если ты будешь нуждаться.
Одри отставила поднос в сторону, повернулась, и села на край постели, взяла ладони Тусси в свои.
– Мне так жаль… Лину… и что тебе пришлось застрелить Марча Фредерика. Если кто-нибудь… станет искать его здесь, если они найдут его… Я скажу, что я убила его. У меня на шее… шрам… Я смогу доказать, что он на меня напал… я белая, меня не станут судить.
Тусси согласно кивнула. Неожиданно женщины обнялись и расплакались. После трагических событий на плантации в их отношениях появилась нежность и родственная близость. Одри сделала открытие, осознав, что самым близким и самым лучшим другом для нее была всегда Тусси. Одри ощущала, как крепко ее любят, как нежно и беззаветно о ней заботятся. У нее есть семья, пусть даже семья негритянская.
Неожиданно женщины вздрогнули, услышав стук в дверь. Тусси насторожилась. Одри почувствовала, как тревожно забилось сердце. Они все еще беспокоились, что люди Марча могут вернуться сюда.
– Кто там? – спросила Тусси настороженно. Она быстро вытерла глаза и схватила ружье, которое всегда прятала неподалеку.
– Открой и увидишь, – ответил веселый мужской голос.
Тусси растерянно замерла и взглянула на Одри. Голос мужчины показался очень знакомым. Приподняв деревянную задвижку, она держала ружье наготове. Когда же открыла дверь, то радостно вскрикнула, отбросила ружье в сторону и выбежала на крыльцо. Одри не видела, кто стоит за дверью, но услышала, как Тусси назвала гостя по имени:
– Элиа!
Мужчина вошел в дом, держа Тусси на руках. Конечно, это был Элиа Джейке, человек, которого Тусси любила и которого Джозеф Бреннен продал, чтобы разлучить молодых людей. Стало тепло на сердце, когда она увидела счастливые глаза Тусси. Мгновенно Одри вспомнила Ли. Было время, когда она мечтала встретить его, почувствовать жар объятий, ощутить радость от того, что он, наконец-то, приехал за ней. Но сейчас бессмысленно и глупо мечтать о встрече. Тусси плакала от безграничной радости. Одри невольно плакала вместе с сестрой. Но слезы Одри были не только слезами радости. Одри скорбила о потерянной любви… любви, которую невозможно вернуть.
Одри, улыбаясь, смотрела, как Тусси и Элиа танцуют вокруг костра, празднуя известие о беременности Тусси. Элиа стал теперь свободным человеком, за восемь прошедших лет он не забыл свою любимую и ни на ком не женился. Несмотря на то, что Одри очень любила отца и тяжело переживала его смерть, она, в конце концов, поняла, что он поступил дурно, продав Элиа. Теперь она радовалась, видя Тусси и Элиа вместе. После трагических событий последних месяцев в негритянском поселке радовались возможности устроить праздник.
Все негры собрались вокруг костра, пришли также четыре семьи из Сайпресс-Холлоу, вместе с ними явились трое одиноких мужчин и две пожилые женщины. Хотя еще не стемнело, они развели костер и поддерживали огонь до наступления темноты. Хлопали в ладоши, танцевали и пели под музыку, а один старый негр замечательно играл на скрипке.
Элиа был красивым, хорошо сложенным мужчиной с добродушной улыбкой. Ему исполнился тридцать один год, а Тусси – тридцать. Вскоре после его возвращения молодые люди разыскали сельского священника и обвенчались. Одри теперь жила с негритянкой-вдовой, чтобы новобрачные могли жить
