случившегося.
– Да, хорошо, – согласился он, положил бумаги в карман, поднялся на ноги.
– Как ты себя чувствуешь, отец?
– Да, девочка, – рассеянно пробормотал Джозеф.
Одри пристально взглянула на отца.
– Ты скрыл от меня письма Ли?
У него перехватило горло.
– Нет. Я не получал писем, Одри. Что-то случилось с ними. Ты знаешь, как часто теряется почта из-за грабежей на дорогах. Как раз в прошлом месяце у судна, доставляющего почту из Чикаго, взорвался котел. Судно погибло, а почта пропала. – Он повернулся, чтобы уйти. – Я распоряжусь, чтобы тебе помогли.
Отец ушел, а Одри первый раз в жизни усомнилась, правду ли он сказал ей. Она должна верить отцу, должна, не так ли? Это ее отец! Он любит ее. Одри взяла с дивана подушку, подложила ее под голову мужа. Ей хотелось попрощаться с Ли. Еще один последний взгляд, последнее прикосновение любимого. Она торопливо вышла на балкон, чтобы окликнуть его. Но услышала только цокот лошадиных копыт по булыжной дороге.
«Пусть уезжает», – подсказал внутренний голос. Но как хотелось позвать его, броситься за ним… Одри не могла сделать этого, она теперь миссис Одри Поттер.
Вернувшись в гостиную, внимательно осмотрелась вокруг. На пианино стояла большая коробка, завернутая в белую бумагу. Одри была так расстроена сегодня, что до этого не видела коробки. Она подошла и нежно погладила ее трясущимися руками. Потом распаковала.
В коробке лежала статуэтка, изображающая двух морских чаек. Чайки были выточены из белого алебастра. Они сидели на вершине изогнутого дерева, установленного на мраморной подставке. Какой замечательный подарок! Одри почти видела море, слышала терпкий запах морской воды, слышала крики чаек и чувствовала песок ступнями.
«Нашелчеловека в Новом Орлеане, который делает это вручную, – прочла она в записке. – Птиц сделали на Заливе, но они напомнили мне время, проведенное с тобой в Коннектикуте. Вспоминай обо мне каждый раз, когда будешь смотреть на них. Пусть Бог благословит тебя и поможет, Одри. Буду всегда любить и помнить тебя. Ли».
Ричард зашевелился. Одри быстро смяла записку, подошла к стулу возле пианино и спрятала ее. Как она ни сдерживалась, по щекам потекли слезы. Человек, которого она любила больше жизни, ушел навсегда.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 17
Ли взглянул на вычурное каменное здание, принадлежащее семье Джеффриз. Фронтоны дома украшены ажурными железными решетками. Одну сторону дома венчает башенка с зубцами из камня и напоминает башню старинного замка. В детстве братья любили бродить по дому и рассматривать его. И знали каждый закоулочек, каждую трещину двадцатикомнатного дома, словно свои пять пальцев. Он вспомнил, как однажды решил пересчитать все окна в доме, но сейчас не помнил, сколько же насчитал тогда.
Дом семьи Джеффриз находился в северной части Нью-Йорка, в этом районе располагались дома богатых людей, вдали от пыли, шума и запахов большого города. Здесь жил человек, от которого зависела судьба рабочих, гнущих спины по много часов за крошечную зарплату на городских фабриках. Ли тоже мог бы построить роскошный дом для себя, но не хотел. У него был скромный дом в городе и он считал, что этот дом его вполне устраивает. Он не понимал, почему отец продолжает цепляться за эту громадину, ведь жена умерла, а дети разъехались. По правде сказать, отцу никогда и не был нужен такой большой дом. Он построил его с единственной целью, показать другим, насколько богата его семья. Ли совершенно не задумывался об этом, когда был мальчиком. Но сейчас отлично понимал, что его мать не любила жить здесь. Она была действительно счастлива лишь тогда, когда уезжала с детьми в Мэпл-Шедоуз на целое лето. От стен дома веяло холодом, как внутри, так и снаружи. Комнаты были большими, с высоченными потолками, голоса и шаги отдавались эхом в этих огромных пространствах.
Особняк походил на выставочный зал, а не на уютное жилище. Когда отец был моложе и еще только создавал свою промышленную империю, его почти невозможно было застать здесь.
Ли Джеффриз несколько лет не появлялся в родительском доме. Беннет Джеймс уговорил его съездить
