Майкл, наполнив стаканы и отойдя от домашнего бара, внезапно вспомнил – или прекрасно изобразил человека, только что вспомнившего – о чем-то:
– Ах, Джон, я совсем забыл! Почему ты мне не сказал? Черт подери, мне очень жаль, что я позабыл о папе!
– Но ты же гипнотизер, а не «человек-компьютер», правда? Давай сюда стакан, или он у тебя к рукам прирос?
С улыбкой выслушав оправдательный приговор, Майкл протянул брату стакан.
– Это твоя машина возле дома? – спросил Ребус, взяв виски. – Я имею в виду большой «БМВ».
Майкл, по-прежнему улыбаясь, кивнул.
– Черт возьми, да ты ни в чем себе не отказываешь!
– Не только себе, но и Крисси с детьми. За домом мы сооружаем пристройку. Там будет сауна или джакузи. Как раз сейчас это последний писк моды, и Крисси не терпится утереть нос соседям.
Ребус отпил глоток. Отличное шотландское солодовое виски. Комната была заставлена дорогими вещами, но все они как-то плохо сочетались между собой. Стеклянные безделушки, хрустальный графин на серебряном подносе, телевизор с видеомагнитофоном, непостижимо миниатюрная стереосистема, лампа из оникса. Посмотрев на лампу, Ребус поморщился: они с Роной подарили ее Майклу и Крисси на свадьбу. А теперь Крисси с ним не разговаривает. Что ж, это ее право.
– Кстати, а где Крисси?
– А-а, поехала по магазинам. У нее теперь своя машина. Дети еще в школе. На обратном пути она их заберет. Останешься пообедать?
Ребус пожал плечами.
– Если останешься, мы будем рады. – Тут Майкл явно покривил душой. – Ну а как дела в участке? По-прежнему хватаете кого попало?
– Кое-кого мы упускаем, зато им не удается прославиться. Кое-кого ловим – тем удается. В общем, все как обычно.
В комнате стоял удививший Ребуса сильный запах печеных яблок, точно в дешевой лавчонке. Майкл продолжал:
– Вся эта история с похищением девочек – просто кошмар.
Ребус кивнул.
– Да, – сказал он, – ты прав. Но мы пока не можем утверждать, что речь идет именно о похищении. До сих пор никто не попросил выкупа и не предъявил никаких других требований. Скорее всего, это обычный случай сексуального надругательства.
Майкл вскочил с кресла:
– Обычный?! Как можно называть такие ситуации «обычными»?
– Это просто терминология, которую мы употребляем, Мики, только и всего. – Ребус снова пожал плечами и допил виски.
– Но, Джон, – сказал Майкл, садясь, – у нас ведь с тобой тоже есть дочери. Ты так легко говоришь об этом деле, а мне о нем даже подумать страшно. – Он медленно покачал головой, выражая сим многозначительным жестом сочувствие чужому горю и одновременно облегчение от того, что до поры до времени это ужасное горе его не коснулось. – Страшно, – повторил он. – Подумать только, именно в Эдинбурге! Ведь даже представить себе невозможно, чтобы в Эдинбурге происходило нечто подобное, правда?
– В Эдинбурге происходит многое, о чем никто и не подозревает.
– Пожалуй. – Майкл помедлил. – Я был там всего неделю назад, выступал в одной гостинице.
– Ты мне не сообщил.
Настал черед Майкла пожимать плечами.
– Разве тебе было бы интересно?
– Может, и нет, – ответил Ребус, улыбнувшись. – Но я бы все равно пришел.
Майкл рассмеялся радостно и удивленно, как смеются в день рождения или когда находят деньги в кармане старого пиджака.
– Еще виски, сэр? – спросил он.
– Я уж думал, ты никогда не предложишь. Ребус продолжал изучать комнату, а Майкл направился к бару.
– Как тебя принимает публика? – спросил Ребус. – Сказать по правде, мне все-таки интересно.
– Прекрасно, – откликнулся Майкл. – Нет, в самом деле, очень хорошо. Недавно даже зашла речь о небольшой телепередаче, но в это я поверю только тогда, когда ее увижу.
– Здорово!
Ребус с готовностью протянул руку за новой порцией виски.
– Кроме того, я работаю над новым номером. Правда, он жутковатый.
Когда Майкл подносил свой стакан ко рту, на запястье у него блеснул плоский золотой диск. Часы были дорогие: цифры на циферблате отсутствовали. Ребусу казалось, что чем дороже вещь, тем она должна быть меньше и проще: крошечные стереосистемы, часы без цифр, короткие полупрозрачные носки от Диора на ногах у Майкла.
– Расскажи, – попросил он, клюнув на приманку брата.
– Ну что ж, – Майкл наклонился к нему поближе.- Я возвращаю некоторых зрителей в их прошлые жизни.
– Прошлые жизни?
Ребус смотрел на пол, словно любуясь темными и светлыми узорами на зеленом ковре.
– Да, – продолжал Майкл, – реинкарнация, предшествующие рождения и все такое прочее. Впрочем, ты же лучше меня это знаешь. Ты ведь всегда был добрым христианином, не то что я.
– Христиане в прошлые жизни не верят, Мики. Только в будущие.
Майкл бросил взгляд на Ребуса, недовольный тем, что его перебили.
– Прости, – буркнул Ребус.
– Как я уже говорил, на прошлой неделе я впервые представил номер зрителям, хотя уже некоторое время применяю этот метод в своей частной практике.
– В частной практике?
– Да. Я хорошо зарабатываю на частных сеансах гипнотерапии. Помогаю людям бросить курить, избавляю от неуверенности, лечу от ночного недержания мочи. Некоторые убеждены, что уже не раз жили когда-то в прошлом, и просят меня загипнотизировать их, чтобы можно было это доказать. Но будь спокоен. В финансовом отношении все честно. Сборщик налогов свою долю получает.
– И ты это доказываешь? Были у них прошлые жизни?
Майкл провел пальцем по ободку своего стакана, уже пустого, и ответил:
– Ты можешь не поверить, но безусловно были.
– Приведи пример.
Ребус следовал взглядом вдоль линий ковра. Прошлые жизни, подумал он. А вдруг в этом что-то есть? В его прошлом жизней было в избытке.
– Пожалуйста, – сказал Майкл. – Помнишь, я говорил тебе о своем выступлении в Эдинбурге на той неделе? Так вот. – Он наклонился еще ближе к Ребусу. – Я попросил одну женщину из публики подняться на сцену. Она пришла на мой вечер с компанией сослуживцев. Уже немолодая, среднего роста. Загипнотизировать ее удалось довольно легко, вероятно потому, что она пила не так много, как ее коллеги. Как только она впала в транс, я сказал ей, что мы собираемся предпринять путешествие в ее прошлое, в те давние-давние времена, когда она еще даже не родилась. Я велел ей порыться в памяти и обнаружить там самое раннее воспоминание…
Голос Майкла приобрел глубину и плавность, он ненавязчиво убаюкивал, уговаривал, приказывал; и так же плавно, будто завораживая слушателей, двигались руки брата. Ребус, медленно прихлебывая из своего стакана, почувствовал, что немного расслабился. Ему вспомнился эпизод из детства, игра в футбол, один брат против другого. Теплая грязь во время июльского ливня и мать с закатанными рукавами, раздевающая обоих и окунающая их – долговязых, смущенно хихикающих – в ванну…
– …и тут, – продолжал Майкл, – она заговорила, причем каким-то не своим голосом. Это было нечто
