Воскресная служба в церкви Святого Михаила превратилась сама собой в благодарственный молебен. Церковь была переполнена, Ленчерды явились в полном составе, даже самые отъявленные безбожники пришли – Виктор проделал длинный кружной путь через Азехед, тетушка Флоренс пешком спустилась с холма и церемонно уселась на церковной скамье. Ни у кого из родственников не хватило духу спросить, что привело их сюда.
Когда служба закончилась, все высыпали во двор. Утро было ясным, и с церковной возвышенности люди могли окинуть взглядом пейзаж через три дня после наводнения.
Большая часть воды отступила и впиталась в почву, оставив после себя хаос и опустошение. Везде был ил – на стенах домов, на колесах машин, на ботинках. Улицы города покрылись сплошным ковром липкой грязи. Лужи – редкие заплаты на ковре – приятно контрастировали с этой вонючей мерзостью и ярко блестели в солнечных лучах.
Виктор подошел к Руфусу:
– Какие новости о твоей машине?
– Все еще под водой. Виктор, я так и не поблагодарил тебя за спасение Софии…
– Я просто подвез ее.
– Да, но, если бы ты не появился у «Романскомб» в критический момент, они оба, София и Майлз, утонули бы.
Виктор бросил удивленный взгляд на Софию, которая стояла рядом с мужем.
– Тебе не о чем больше беспокоиться, – вспыхнув, сказала она. – Руфус знает все.
«Все ли?» – подумал Виктор.
– Я очень рад, что ты ему рассказала, – произнес он.
София поколебалась, затем сухо пояснила:
– На самом деле я ему ничего не рассказывала, он сам уже давно все знал. – И теснее прижалась к мужу.
Руфус улыбнулся:
– Не будем вдаваться в подробности. Это вряд ли интересно Виктору.
«Вот в этом, приятель, ты ошибаешься!» – подумал Виктор, совершенно ошеломленный. Он заметил, что в браке его кузена наметились едва различимые изменения, и, очевидно, произошло все вчера вечером. Если Руфус действительно «давно все знал», это еще более удивительно!
Неподалеку от них сэр Уильям и директор Фонда, доктор Эванс, жаловались друг другу на наводнение и свои многочисленные трудности, большие и малые. Повреждения собственности Фонда… снижение доходов… немногим теперь будут доступны гранты… необходимость помочь достойным претендентам… полоумные изобретатели тратят время членов совета попусту… пробки на дорогах… в магазинах нет батареек и фонариков… грязь повсюду… и совершенно неясен повод для благодарственного молебна.
– Я действительно не знаю, что нам делать, – сокрушался сэр Уильям.
– Да уж, да уж, – вторил ему Холанд Эванс.
– Чепуха! – прозвучал за его спиной безапелляционный голос.
Это была мисс Флоренс. Все повернулись в ее сторону. Она воинственно подбоченилась и стояла широко расставив ноги, одетая в мешковатый твидовый костюм и вооруженная древним зонтом.
– Что – чепуха? – проворчал сэр Уильям.
Некоторые из нас совершенно не способны быть благодарными, – заявила мисс Флоренс. – Я согласна: город пережил суровое испытание, но в то же время не вижу смысла преувеличивать беды, которые никогда не затрагивали вас лично. Вы не знаете, что вам делать, и это смешно, потому что всем нам прекрасно известно; вы продолжите как ни в чем не бывало делать то, что делать привыкли! Холанд появится на очередном заседании совета с заявлением, которое уже лежит на его столе несколько дней и которое он выразительно прочтет вслух при условии, что рядом с ним будет Руфус, чтобы подсказать нужное слово в нужный момент. – Она гневно направила указующий перст на сэра Уильяма: – А ты приходишь на собрание, готовый воспрепятствовать любому решению из принципа, и, если обсуждение затягивается, ворчишь, что тебе пора обедать! А человек, который всегда делает самую трудную работу, – Руфус. Мальчик годами тянет на себе весь офис, но он настолько компетентен и скромен, что некоторые попечители до сих пор еще не поняли, как сильно все мы от него зависим!
– Нет, право же, тетя Флоренс… – пробормотал Руфус.
Но никто больше не произнес ни слова, даже жертвы обличения.
– Руфус улаживает все ваши проблемы, – продолжала мисс Флоренс. – Его бросила секретарша, глупая девчонка, он потерял свою машину и теперь, как я слышала, взял на себя дело Майлза Ропера. А его прекрасный сад со всем, что он и София там сделали, уничтожен наводнением. Но мы не слышали от него ни жалоб на судьбу, ни нытья о том, что он не знает, что ему теперь делать. Руфус – пример для нас всех! И именно ему мы все должны выразить благодарность!
Сэр Уильям громко засопел, доктор Эванс принял равнодушный вид, остальные Ленчерды с уважением смотрели на Руфуса, ужасно смущенного и страстно желающего ретироваться за ближайший надгробный памятник.
Виктор взирал на эту семейную сцену с улыбкой. Конечно, все, что говорила старушка, по сути, было правдой. Но в панегирике о добром, храбром и благородном рыцаре Руфусе присутствовала примесь комизма. Родственники не всегда по достоинству оценивали Руфуса и теперь, пристыженные, пустились во все тяжкие – подняли беднягу на пьедестал, хотя он в общем-то ничего особенного не сделал, чтобы заслужить такие почести. Однако проницательный Виктор не упустил из виду и еще одно обстоятельство: для Руфуса это не имело значения. Тем утром Руфус и София были единственными обитателями Ринга, забывшими обо всем на свете, в том числе о последствиях наводнения. Они просто не замечали грязи вокруг.
