шаг.
— Правда, он просто чудо? — с улыбкой спросила она, погладив взмокшую шею животного.
— Он был куда более целеустремленным, когда в седле сидел я, — сухо отозвался Деймон.
Джанелль задумчиво нахмурилась:
— Целеустремленным?
— Угу. Он очень хотел научить меня летать.
Девочка рассмеялась. При звуках этого голоса у Деймона появилось чувство, словно кровь запела в венах. Джанелль повернулась к нему. Под веселостью и хорошим настроением в ее глазах скрывался страх и печаль.
— Возможно, ты бы понравился ему больше, если бы поговорил с ним — и выслушал.
Деймону хотелось бы ответить что-нибудь забавное, легкое, чтобы из ее глаз исчезло это загнанное выражение, однако то, как жеребец дернул ушами, словно прислушиваясь к их беседе, заставило его передумать. Ему стало не по себе.
— С ним все время разговаривают люди. Он, наверное, знает больше секретов конюхов, чем любое другое существо.
— Да, но они его не слушают, верно?
Деймон промолчал, пытаясь выровнять дыхание.
— Он — тоже Кровь, Деймон, но совсем чуть-чуть. Ее слишком мало, чтобы перейти в родство, но слишком много, чтобы быть… — Джанелль легонько махнула рукой в сторону пони и кобылы.
Деймон облизнул губы, но это не принесло облегчения — во рту мучительно пересохло. Он вспомнил рассказ кухарки о собаках.
— Что ты имеешь в виду? Что значит перейти в родство?
— Это тоже Кровь, но другая. Кровь, но не человеческая. Родство — это значит… мы похожи, но не одинаковы.
Деймон поднял глаза. Несколько пушистых белых облачков неспешно плыли по синему осеннему небу, ярко сияло солнце, даря последнее тепло. Нет, погода и ветер не поменялись. Не это заставило его вздрогнуть.
— Он — полукровка, — наконец произнес Деймон, не слишком желая знать правду. — Наполовину Кровь, наполовину лэнден, навсегда заточенный на хрупкой границе между первым и вторым.
— Да.
— Но ты понимаешь его? Говоришь с ним?
— Я слушаю его. — Джанелль пришпорила Танцора, и он послушно перешел на трусцу.
Деймон придержал кобылу, наблюдая за тем, как конь и всадница объезжают поле по кругу.
— Проклятье!
Оказывается, это больно. Темный Танцор был Братом, и осознание этого причиняло больше страданий, чем мысль о человеческих полукровках, которых Деймон повидал более чем достаточно за свою долгую жизнь. Они все были слишком сильны, упорны и полны неисполнимого желания влиться в жизнь лэнденской деревушки и в то же время стояли по другую сторону пропасти, отделявшей их от самых слабых представителей чистой Крови, — им не хватало сил преодолеть это расстояние. Но люди могли, по крайней мере, говорить с другими. А кто был у этого четвероногого Брата? Неудивительно, что он был так осторожен с Джанелль.
Внезапно они бросились к Эндрю, который поспешно спрыгнул с пони и начал переставлять стремена. Деймон пришпорил пятками кобылу и галопом подлетел к ним.
— Эндрю…
— Быстрее, опусти стремена Танцора!
Деймон бросил поводья кобылы и поспешил к жеребцу.
— Спокойно, Танцор, — произнес он, погладив шею животного, прежде чем потянуться к стременам.
— Мисс Джанелль! — Эндрю схватил девочку за талию и посадил ее на пони. Он лихорадочно обшаривал землю глазами. — Ваша шляпа! Проклятье, где же ваша шляпа?
— Здесь! — Джанелль призвала шляпку и надела ее себе на голову. Спутанные от скачки волосы девочки по-прежнему струились по спине.
Вильгельмина оглядела сестру, и с ее щек мгновенно сошли краски.
— Графф будет вне себя от бешенства, когда увидит твою прическу.
— Графф — настоящая сука, — рявкнула Джанелль, не отрывая взгляда от поворота, скрывавшего дорогу за деревьями.
Скорее всего, их миниатюрные лошадки — кобылки, подумал Деймон, поправляя стремена. Все представители мужского пола вздрагивали, услышав эти резкие нотки в ее голосе.
— Вот так, — произнес Эндрю, закончив поправлять стремена Танцора. — Оставайся на кобыле. У нас нет времени, чтобы сделать больше. — Он поспешно вскочил в седло, подобрал поводья и направился вперед. Жеребец был в ярости и не стеснялся это демонстрировать, но слушался седока и покорно шел к дороге.
Вильгельмина ехала следом, пытаясь успокоить взбудораженного пони, но только сильнее его нервировала.
Деймон тоже вскочил в седло и тронулся было вперед, но тут же натянул поводья. Джанелль сидела на пони не двигаясь и не отрывала взгляда от поворота дороги. Ее удивительные глаза наполнились гневом и болью из-за глубокой раны, которая была настолько глубокой, что даже Деймону не хватило бы магии, чтобы залечить ее. Под детскими чертами можно было различить древнее лицо, которое обжигало его огнем и холодом, сковывая сердце шелковыми цепями.
Он сморгнул слезы, и перед ним снова оказалась мисс Джанелль с детским, неоформившимся личиком и глупым взглядом светлых голубых глаз. Она застенчиво улыбнулась ему и пришпорила пони, который послушно потрусил вперед. Из-за поворота выехали Филип и Леланд и замерли на месте.
Стоя на другом конце поля, Князь посмотрел сначала на Деймона, потом на Джанелль. Он не сказал ни слова, догнав маленькую группу всадников, но постарался сделать так, чтобы девочка ехала рядом с ним всю дорогу до конюшни.
Деймон застегнул рубиновые запонки на рукавах рубашки и потянулся за смокингом. У него не было ни единой свободной минуты с того момента, как он покинул конюшню. Сначала Леланд заявила, что ей нужен сопровождающий в довольно продолжительном походе за покупками, в процессе которого она, кстати, так ничего и не приобрела, затем Александра неожиданно решила посетить художественную галерею, и, наконец, Филип настоял на том, чтобы они посетили скучные вечера, на которые Деймону пришлось явиться вместе с женщинами.
Что-то, произошедшее утром в поле, заставило их всех занервничать. Это что-то походило на ураган в тумане, то и дело прорезаемый молниями. Они хотели во всем обвинить его, поверить, что Деймон каким- то образом расстроил девочек, что они сами ни в чем не виноваты.
Дамам нравится окружать себя тайнами.
Но только не Леди Джанелль Бенедикт. Она не пыталась изображать таинственность, она дышала ею. Девочка скользила под яркими лучами солнца, окружив себя коконом чернильной тьмы, плавно окутывавшим ее, скрывая, показывая, зачаровывая, пугая. Она не могла позволить себе поведать другим о своих секретах из-за боязни наказания. Возможно, это и к лучшему. Джанелль в полной мере овладела искусством притворства и понимала, как отреагируют близкие, узнав правду о ней, и все же не могла постоянно носить маску, потому что любила их.
«Сколько же людей знают о ней хоть что-то?» — подумал Деймон, проводя щеткой по волосам. Сколько таких же, как он, хранили ее тайны, считая их своими?
Все конюхи — в том числе и Гиннес — знали, что она ездит на Темном Танцоре.
Но Филип, Александра, Леланд, Роберт и Графф даже не подозревали об этом.
Повариха знала о ее способностях целительницы — как, впрочем, и Эндрю. И юная горничная, которой старший лакей разбил губы, когда она отказала ему. Деймон видел девушку тем же утром, когда по ее лицу текла кровь. Однако часом позже она прошла мимо него по коридору, но теперь ее губы лишь
