Аррасом.
Дорога была запружена - толпа людей, повозки, машины. И восемь мессершмиттов крутились над ней, заходя на штурмовку. А нас было двое, я и суб-лейтенант дАркуа. Мы успели сбить одного немца - но остальные занялись нами всерьез. дАркуа почти сразу был сбит, и не выпрыгнул, сгорел вместе с 'девуатином'. А я сумел все же свалить еще одного - прежде чем сбили меня. Нельзя одному драться сразу с семерыми.
И немцы стреляли по мне, болтавшемуся под куполом парашюта. Меня спасло лишь то, что высота была мала. А когда я приземлился, то меня едва не подняли на вилы, не забили палками. Я кричал, что свой, француз - но меня не слушали. И тут 'мессера' снова зашли в атаку, они видели мой парашют на земле, и хотели меня убить. Очередь сразила крестьянина с вилами, который только что кричал мне в лицо 'убийца', и еще двоих. А я каким-то чудом оказался цел, наверное потому, что меня прикрыли телами - еще большим чудом было то, что рядом оказался придорожный кювет. Я бросился туда, а немцы заходили на это место, раз за разом, и стреляли, да когда же у них кончатся патроны?
А когда они наконец улетели, и я поднял голову, то увидел, что вокруг меня на дороге и в поле, лежат тела. Мужчины, женщины, дети. Кого-то убивали на бегу, кто-то пытался залечь - но на открытом месте это не спасало от огня сверху.
Я этого не забуду, и не прощу. Когда Петен объявил перемирие (то есть, капитуляцию), а де Голль призвал к себе всех, кто не трус, у меня не было сомнений.
Вот только де Голль оказался по сути тем же, что и Петен. В первые дни в Англии мое будущее казалось определенным. Пусть Франция оккупирована - но французская армия жива и сражается, мы вернемся! Значит, будем пока летать с английских аэродромов, на английских самолетах. За Францию - и в бой! Если бы все было так просто!
Петен капитулировал, надеясь 'сохранить Францию, пока другие сражаются'. Де Голль бежал в Англию, в надежде 'сохранить тех, кто с ним, пока другие сражаются', и стать первым, когда Петена скинут. Может быть, он был и прав, говоря, что 'англичане стремятся использовать нас, как расходный материал, чтобы беречь своих'. Но как понять, когда твоих же товарищей, французов, бежавших в Англию от наци, по его приказу хватают прямо на улице Лондона и везут в тайный застенок, где подвергают гестаповским пыткам, выбивая признание в работе на британскую разведку? Причем в этой роли мог оказаться любой из нас, желающий действительно сражаться, а не сидеть в ожидании конца войны?
Я солдат, а не политик. И хочу воевать с наци. Чтобы все было по-честному. А на всем европейском континенте, с Гитлером так воюют сейчас одни лишь русские. Значит и мой путь - с ними.
Тот же день. Штаб-квартира Аненербе.
-Итак, герр профессор, вам нечего мне добавить?
-Все в докладе, герр рейхсфюрер. Ритуал на этот раз был проведен без помех. Исключительно евреи, из Варшавского гетто, ни одного русского, тщательно проверили. И - нам явилась некая фигура, в рогатом шлеме, с горящими глазами, и огненным хлыстом в руке. Правда, описания разнятся, некоторые лишь голос слышали, или видели невнятный силуэт. И эта сущность обещала нам помощь, но в обмен на больше крови, больше смерти, наших врагов!
-И все?
-Все.
-Я уточняю вопрос. Вы ссылались на некий манускрипт придворного мага императора Генриха Четвертого Гогенштауфена. А вам известно, что Генрих Четвертый был дьяволопоклонником? Так если ваше действо не было просто наркотическим бредом - то КОГО вы вызвали на самом деле?
-Но, герр рейхсфюрер, в те времена так часто называли всех, кто не христиане!
-Нет. Свидетельства сохранились, что этот император устраивал именно черные мессы! Вы знали об этом?
-Ммм... Герр рейхсфюрер, а какая по сути разница? Не тот поможет, так этот...
-Вы идиот? Молите бога, чтобы это был лишь мухоморный бред! Этот поможет - но вот что потребует взамен? Нам надписи перебивать на пряжках, на 'Тоффель митт унс'? И если уж речь зашла о привлечении сил сверхъестественных - вы знаете, что происходит сейчас в рейхскомиссарианте Украина?
-Еще одно вмешательство??
-Пока нет. Всего лишь Кох, среди прочих мер борьбы с вконец обнаглевшими партизанами, повелел всем русским священникам призывать народ к повиновению, и молиться за здравие фюрера. А священники, в большинстве, или сразу побежали к партизанам в лес, или приняли мученическую смерть за веру. Причем наши солдаты в каком-то русском селе, приводя в исполнение приговор, якобы распяли священника на стене храма, приколотив гвоздями, вниз головой, и орали при этом, что твой бог не поможет, наш дьявол сильнее - обычный солдатский юмор. Может даже, вся эта история вымысел - но русская пропаганда ее подхватила! А Сталин отчего-то вдруг принял у себя Патриарха их Церкви, отменил все гонения на нее - и теперь попы с коммунистами, лучшие друзья. И никто не знает, что с этим делать. Истреблять священников на всей занятой нами территории, и жечь храмы - гарантированно получим тысячи новых партизан. А русские на фронте дерутся уже с бешеным фанатизмом. Мне докладывали, что несмотря на все старания большевиков, очень многие русские солдаты носят крестики. Вам напомнить Испанию, где одна из сторон активно истребляла веру - и чем это кончилось для той стороны?
-Яяя неее...
-Все очень просто, профессор. Если все сказанное вами, лишь бред - так зачем вы мне нужны? А если к вашему горю, не бред, то вы умудрились восстановить против Рейха еще и христианского Бога. В обмен на обещания его антипода, для которого все его адепты не более чем разменная монета. И что мне с вами теперь делать? Может быть, в лучших традициях того самого двенадцатого века, сжечь всех вас на костре? Всего лишь жизни десятка шарлатанов, если вы не виновны - и спасение Рейха, если я прав?
Москва, Кремль. 1 января 1943,
-Итак, Борис Михайлович, что скажете? Можно уже подвести итог, что вышло. И каковы будут наши ближайшие планы. Жаль, что товарища Василевского с нами нет - но он самый подробный доклад прислал.
-Начнем с того, Иосиф Виссарионович, что огромную, если не решающую роль, сыграла психология. Следствием ее явились ошибки командования противника на всех уровнях, до самого высшего. Говоря по-шахматному, игра шла не в стиле Капабланки, 'от позиции', абстрагируясь от игрока, а в стиле Алехина, когда учет характера противника является одним из определяющих факторов.
-Интересно. Читая сводки с фронта, даже у меня было ощущение временами, что немцы играют с нами в поддавки. Продолжайте.
-Решающим было то, что немцы считали себя сильнейшим игроком. Охотником, ну а всех прочих, дичью. Которая может доставить охотнику известные хлопоты - но все равно попадет на вертел. Это в известной мере было оправдано, даже событиями прошлой зимы. Нам не удалось тогда уничтожить котел под Демянском. А наше наступление под Харьковом кончилось катастрофой. Теперь же, прорвавшись к
