никогда не упоминал об альтернативе полового акта, она не собирается предоставлять его жене подобные сведения…
Выждав еще мгновение, эйрианка сдалась и пожала плечами.
— Обычно, если Джанелль может составить ему компанию на тренировках, они работают до тех пор, пока напряжение не выходит из него вместе с потом. Но сегодня утром… Из-за того, что родственнички Джанелль явились сюда, она тоже на грани срыва.
— Да уж, встреча с ее семьей — явно не повод для радости.
Мэриан напряглась:
— Ее семья живет здесь?
— Да, — согласилась Сюрреаль после короткой паузы. — Думаю, это так.
Вильгельмина молча шла рядом с Люциваром, сопровождавшим ее до комнаты. Ей почему-то хотелось, чтобы он обнял ее за плечи. Может, тогда она наконец перестанет дрожать. Может, она наконец перестанет испытывать леденящий страх.
Это было странно. Всего несколько часов назад он приводил ее в ужас, особенно после того, как они с Джанелль набросились друг на друга, с бешеной скоростью махая палками в воздухе.
После их красочного поединка Вильгельмина попыталась улизнуть в Зал, прежде чем кто-то обратит на нее внимание, поскольку была совершенно уверена, что ее сердце не выдержит и разорвется в груди, если хоть один из эйрианских воинов зарычит на нее при первой же ошибке. Однако Люцивар заметил ее попытку к бегству. Он схватил ее за тунику и силком потащил к тренировочному кругу.
И он был добр. Пока эйрианские мужчины работали с женщинами, а Мэриан и другие представительницы ковена демонстрировали движения, он работал с ней и другой девушкой, Джиллиан. Не спеша, не проявляя нетерпения, уверенно, но в то же время мягко исправляя ту или иную позицию или замах, говоря ровным, спокойным голосом.
Вильгельмина не ожидала от него подобного снисхождения. И уж тем более не думала, что Люцивар останется с ней, когда пришла пора отправляться на встречу с Александрой, Леланд и Филипом.
Нужно было отказаться, когда Повелитель сообщил, что ее родные здесь и хотят ее видеть. Однако она чувствовала, что обязана пойти им навстречу, раз уж Королева с семьей проделали такой долгий путь.
Они разозлились, когда Люцивар выставил из комнаты Королев Провинций и их эскортов, а сам наотрез отказался уходить. Правда, он вышел на балкон, но никто не забывал о его присутствии.
Вильгельмина готова была поклясться, что они все почувствовали себя оскорбленными в то время, как она сама едва не упала в обморок от облегчения. Впрочем, мать и бабушка действительно были рады ее видеть. Они все по очереди заключили ее в объятия, осыпав комплиментами, сказав, какой она стала хорошенькой и как они все волновались и скучали по ней.
А потом Александра заявила, что беспокоиться не о чем. Они обязательно найдут способ разорвать контракт и вытащить ее из этого места, подальше от этих людей. Вильгельмина пыталась объяснить, что она намерена выполнить все условия контракта, что Повелитель и Князь Яслана вовсе не чудовища, которыми пытается их выставить Александра.
Но никто не стал слушать, как и много лет назад, когда ее отец, Роберт Бенедикт, попытался взять свою дочь силой после того, как Джанелль исчезла, — прошло всего несколько месяцев с того дня, как у него впервые появились симптомы странной болезни, которая в конечном итоге убила его. Вильгельмина сбежала из дома, потому что боялась, что однажды никто не услышит ее криков или же не обратит на них внимания, потому что она превращалась в их глазах в «трудного ребенка», совсем как Джанелль.
Они не стали слушать ее. Потому что были всегда уверены в собственной правоте, в том, что прекрасно знают, что лучше для других. Даже Филип. Он все время твердил, что теперь все будет замечательно, что Роберт мертв, поэтому дома не появится больше никаких проблем. Но этого не могло быть, ничто не было бы замечательно, потому что теперь родные считали, что она не в себе, это читалось в их взглядах. Все ее намерения или желания будут окрашиваться их убеждением в нестабильности нервной особы. И только привязанность к Филипу и осознание того, что ему будет больно услышать об этом, помешали Вильгельмине сказать, что ей очень хочется остаться здесь.
Страх, что родные могут, невзирая ни на что, увезти ее отсюда после стольких усилий, приложенных, чтобы попасть в Кэйлеер, довел ее до того, что девушка вскочила с диванчика и завопила:
— Нет! Я не хочу!
Люцивар моментально оказался в комнате и увел ее быстрее, чем остальные успели хотя бы пошевелиться.
Она никак не могла унять дрожь, и страх продолжал глодать ее душу.
Наконец рука Люцивара опустилась на плечо девушки, вынуждая ее остановиться. В следующий миг он призвал маленькую серебряную фляжку. Заставив колпачок исчезнуть, эйрианец положил одну руку на затылок девушки, а второй прижал горлышко к ее губам.
— Если и дальше будешь так трястись, то непременно что-нибудь сломаешь, — с явным раздражением произнес Люцивар. — Сделай один глоток. Это поможет тебе прийти в себя.
— Мне не нужно успокоительное, — поспешно отозвалась Вильгельмина, чувствуя, как в душе волной поднимается отчаяние. — Со мной все в полном порядке.
— Разумеется, если не учитывать, что ты перепутана почти до смерти и это явно не идет тебе на пользу. — Люцивар пристально взглянул на девушку. — Это не успокоительное, Вильгельмина, — тихо произнес он. — Это домашняя настойка Кхари. Эффект от нее просто поразительный. Настойка поможет тебе согреться и захмелеть, а заодно не даст рассыпаться на кусочки. Так что зажми нос и пей.
Нос Вильгельмина зажимать не стала. И действительно решилась сделать глоток неизвестной жидкости.
Золото.
Напиток прокатился по языку соком спелых слив и теплом летнего солнца, расплавленным золотом свернулся на мгновение в желудке, а затем стремительно потек по венам вместе с кровью.
Когда Люцивар снова предложил ей фляжку, Вильгельмина с благодарностью отпила еще немного. Потрясающее, поразительное тепло расплавило ее страх и действительно заставило согреться изнутри. Если она сделает еще хоть один глоток, то сможет даже почувствовать себя храброй — отчаянно, пьяняще храброй.
Но Люцивар и не подумал снова поднести фляжку к ее губам. Вильгельмина не заметила, как и когда он опустил ее, но теперь в одной руке эйрианца был сосуд с восхитительным напитком, а в другой — крышечка. Он собирался лишить ее этого восхитительного тепла!
Вильгельмина выхватила у него из рук фляжку, промчалась по коридору и, завернув за угол, судорожно сделала еще несколько глотков, прежде чем догнавший ее Люцивар не забрал фляжку.
Девушка прислонилась к стене и счастливо улыбнулась ему, с удовольствием наблюдая за настороженно попятившимся от нее эйрианцем.
Люцивар запоздало принюхался к горлышку фляжки, сделал маленький глоток и сказал:
— Дерьмо.
— Было бы очень некрасиво наложить кучу в коридоре, — наставительно заметила Вильгельмина.
Люцивар, тихо ругаясь, завинтил крышку и заставил фляжку исчезнуть, но в его голосе отчетливо слышался смех.
— Идем, юная ведьма. Нужно устроить тебя поудобнее, пока ты еще держишься на ногах.
Вильгельмина отважно направилась к нему, намереваясь доказать, что ее ноги в полном порядке, однако пол внезапно стал настолько неровным, что она споткнулась и врезалась в Люцивара.
— Я очень храбрая, — заявила девушка, припав к широкой груди эйрианца.
— Ты очень пьяная, — поправил тот.
— Мм… Нет! — Тут Вильгельмина вспомнила об очень важном деле, которое и привело ее сюда. О самом важном деле. — Я хочу увидеть свою сестру. — Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, она изо всех сил стукнула кулачком по своей твердой опоре, а затем широко открытыми глазами уставилась на отбитую руку. — Больно!
