Он понял, почему Сэйтан не хотел, чтобы его сын видел эту комнату. По самой природе своих обязанностей Консорт не может притворяться, служа своей Королеве. Консорт сознательно и добровольно становился уязвимым физически, как ни один другой мужчина при дворе. Консорт, боящийся своей Королевы, не может выполнять свои обязанности в постели.
Но он видел эту сторону и раньше. Разумеется, он уловил лишь слабый отголосок ее силы и ярости, но Деймон знал, что это неотъемлемая черта Ведьмы.
Черта, которая пробудится от возбуждения точно с такой же силой, как от гнева. Сможет ли он жить с этим? Сможет ли вести и дальше танец соблазна, когда в ней проявится хищная, яростная страсть?
Жар, опаливший его изнутри, ошеломляющее желание тотчас же обладать Ведьмой неожиданно волной нахлынули на Деймона, едва не поглотив душу, и выжгли из нее кокон оцепенения и пустоты. На его месте осталось лишь леденящее кровь одобрение увиденного.
— Деймон, — мягко произнес Сэйтан, пристально наблюдая за сыном.
Деймон улыбнулся:
— Какая жалость, что обои непоправимо испорчены. На них был прекрасный узор.
— Что ж, — вздохнула Сюрреаль, отбрасывая со лба спутанные волосы. — Не думаю, что кто-то из наших «гостей» возжаждет прямо сейчас покинуть свои комнаты. А ты как считаешь?
— Нет, — отозвался Фалонар, и в его голосе отчетливо прозвучало беспокойство. — Я тоже так не думаю.
— Ага. — Сюрреаль прислонилась к стене и прикрыла глаза. — Вот дерьмо.
— Тебе было больно от… этого? — спросил эйрианец, имея в виду выброс силы, сотрясший Зал до основания.
Он на миг коснулся плеча девушки, а затем отступил на шаг.
Сюрреаль покачала головой. «Больно? — криво усмехнулась она про себя. — Нет. Страшно до полусмерти? О да».
И все же те, кто жил бок о бок с Джанелль, не пребывали в постоянном страхе. Вспоминая, как Карла и Люцивар повели себя во дворике, Сюрреаль бы сказала, что они проявили осторожность, а не страх, — и даже она была не столь очевидна.
Решив обдумать это попозже, Сюрреаль, нахмурившись, посмотрела на Фалонара и решила обсудить с ним кое-что — например, с чего это он вдруг начал так надменно отдавать ей приказы, когда они оказались во дворике.
— Я могла бы справиться с этим ублюдком.
Эйрианец, казалось, был оскорблен до глубины души.
— Право мужчины — защищать и оберегать.
Сюрреаль хищно оскалилась:
— Эту песню я слышала и раньше, но…
— В таком случае вам стоило бы к ней еще и прислушаться, леди, и научиться уважать ее.
— Это еще почему? Потому что маленькая, беззащитная я совершенно не способна справиться с мужчиной в бою? — с приторной издевкой поинтересовалась Сюрреаль.
— Потому что ты скорее принесешь смерть! — прорычал Фалонар и отошел от нее на несколько шагов, потом выругался и вернулся. — Вот почему защищают мужчины, леди Сюрреаль. Вы, женщины, смертоноснее в мгновения гнева — и совершенно безжалостны, когда достигаете грани убийства. По крайней мере, если я паду в бою, мне не придется иметь с вами дело впоследствии.
Не зная, оскорбили ее только что или похвалили, Сюрреаль предпочла не отвечать на последнюю реплику. Она как раз собиралась ворчливо признать, что, возможно, в этих словах есть своя доля смысла, когда Фалонар проворчал:
— Удачное же ты выбрала время, чтобы изобразить стерву. Разговор с Ясланой и так вряд ли будет легким, и то, что я вынужден сейчас танцевать с тобой, не слишком помогает делу.
А вот это определенно было оскорблением.
— Ну, поскольку ты сейчас в таком настроении, дорогуша, пожалуй, не буду тебя обременять своим обществом, — произнесла она, оттолкнувшись от стены.
Фалонар коснулся ее руки:
— Сюрреаль… Ты была права. Я должен был убить этого ублюдка. Теперь мне придется принять последствия совершенной ошибки. — Он поколебался и тихо добавил: — Он мог убить тебя или леди Бенедикт отравленным ножом.
Девушка пожала плечами:
— Ты же не мог знать о ноже, и он никого не убил, так что…
— Какая разница? — сурово оборвал ее эйрианец. — Совершив ошибку, я сам предоставил ему эту возможность.
Сюрреаль пристально посмотрела на него:
— Думаешь, тебя накажут?
— Я уверен в этом. Вопрос только в том, насколько суровым будет наказание.
— Ну, у меня найдется что сказать по этому поводу. Когда Люцивар наконец почувствует, что готов обсудить это…
— Никакого обсуждения не будет, — резко произнес Фалонар. — Он — Верховный Князь Эбенового Риха. Я служу ему. Он поступит так, как посчитает нужным. — Мужчина отвел взгляд. — Я бы предпочел, чтобы меня привязали к столбам для порки, нежели отправили в Террилль.
— Нет никаких причин тебя наказывать!
Фалонар мрачно усмехнулся:
— Так принято, леди Сюрреаль.
«Это мы еще посмотрим», — мрачно подумала та.
Деймон наблюдал за тем, как его отец наливает в бокал щедрую порцию бренди.
— А тебе можно это пить? — уточнил он, стараясь, чтобы в голосе прозвучало только ненавязчивое любопытство.
— Потом у меня будет жестоко болеть голова, — отозвался Сэйтан, плеснув немного янтарной жидкости во второй бокал. — Однако я сомневаюсь, что мигрень, которая у меня уже разыгралась, может стать еще хуже, так что… — Он поднял свой бокал и одним глотком выпил больше половины содержимого. — Деджаал был сыном Джаала.
Упоминание о Верховном Князе-тигре показалось Деймону довольно неожиданной сменой темы.
— Люцивар нашел тех мужчин?
— И получил все необходимые сведения, прежде чем состоялась казнь.
Деймон задумчиво посмотрел на отца. Что-то было не так. Не зная, какой вопрос нужно задать, он просто озвучил то, что его беспокоило:
— Джанелль здесь нет, не так ли?
Сэйтан покачал головой:
— Она отправилась в Эбеновый Аскави — и попросила на некоторое время оставить ее в покое.
— Ты собираешься исполнить это желание? — осторожно уточнил Деймон.
Взгляд Сэйтана оставался ровным и слишком понимающим.
— Мы исполним это желание. Если ей нужно сохранить в душе холодный гнев, чтобы принять необходимые решения, заставлять ее чувствовать что-либо другое было бы жестоко.
Деймон кивнул. Ему не слишком нравилась подобная перспектива, однако он мог смириться с этим решением. Его мысли вновь вернулись к троим мужчинам, ожидавшим у моста Освальда с похищенной Вильгельминой.
— Те мерзавцы служили Гекате и Доротее?
— Работали на них, — поправил Повелитель.
Деймон почувствовал, что Сэйтан о чем-то умалчивает, и решил немного нажать.
— Их казнил Люцивар? — Это было бы далеко не первое убийство в исполнении его брата, поэтому вряд ли оно могло встревожить Сэйтана.
