исполнил свой последний долг корабля конвоя, встретив торпедоносцев огнем из последней уцелевшей пятидюймовки и спаренного бофорса. Один биплан нырнул в волны, но и эсминец тотчас же был засыпан немецкими снарядами, опрокинулся и затонул. И шесть торпед ударили в борт, это конец?
'Айова' не тонула. Броневая цитадель не была разрушена, машины были целы, если бы не винты, можно было развить полный ход. Но уйти было нельзя, стрелять нечем, все что выше брони превратилось в нагромождения горелого, перекрученного металла. И тут немец выпустил торпеды, линкор по линкору - при том, что на таких кораблях еще с той войны торпеды или снимались за полной ненадобностью, или сохранялись для последнего случая, 'а теперь стреляем торпедами и можно спускать флаг'. Два попадания в тот же левый борт, где ПТЗ полностью разрушено, и этого 'Айова' уже не вынесла.
-Заливает кормовое машинное левого борта! - пришел доклад снизу - поступление воды не можем остановить.
Конец. Сейчас немцы будут стрелять торпедами еще, и еще. Но они не откажутся подобрать терпящих бедствие? Шлюпок и катеров на борту не осталось, все они давно уничтожены огнем. А спасательных плотиков на всех не хватит, часть тоже уничтожена, а на борту лишние люди с 'Белью Вуд'. Черт бы побрал контр-адмирала Мак-Кейна, как он, прошедший ад битвы с япошками у Соломоновых островов, посмел погибнуть так нелепо? Он должен был командовать здесь, решать, за все отвечать! Что делать?
-Сэр! Гунн запрашивает, согласны ли мы сдаться? Грозит, что если откажемся, он не даст нам спастись, расстреляет в воде.
Нас? Цивилизованных белых людей, как каких-то желтомордых япошек, или диких славян? Эти гунны настоящие варвары, так белые с белыми не воюют! Только с дикарями. Это и есть их фашистская теория, что все люди иной национальности для гуннов все равно что для нас индейцы или китайцы?
-Сэр, снизу докладывают: мы продержимся на плаву не больше пары часов. Вода заливает отсеки. Какие будут приказы?
Надо уметь проигрывать, когда сопротивление бессмысленно. Дать ответный сигнал - мы согласны, при условии вашего обещания гарантировать жизнь сдавшимся и принять их к себе на борт.
-Сэр, он отвечает. Командиру корабля, гарантируем жизнь вам и вашим людям, при условии сдачи в сохранности всей техники и документации, включая секретную.
-Сэр, аппаратура и шифры подготовлены к уничтожению. Разрешите исполнить? А гуннам скажем, что уже...
Нет. Тогда и они откажутся взять нас к себе. И неважно, что не успели - проблемы индейцев, шерифа не волнуют. Надо уметь проигрывать, если не остается другого выхода. В конце концов, немцы не желтомордые дикари, а культурный европейский народ. Ну а шифры, машинка, все прочее - стоят гораздо меньше жизней трех тысяч американских парней!
Кстати, а сколько осталось на борту? В начала боя было три тысячи сто сорок семь - наши, и спасенные с 'Белью'. Видя, во что превратились верхние боевые посты, можно предположить, что человек четыреста-пятьсот смело можно списать. А если сейчас будет паника, и все кинутся на палубу, превратятся в стадо зверей, дерущееся за место на плоту? Не надо говорить про дисциплину - у нас больше тысячи спасенных, которые уже горели и тонули, у них нервы на пределе, готовые сорваться в любой момент. И всех ли возьмут, ну куда немцы денут больше двух тысяч человек? Значит? Начальник команды морской пехоты! Всех лишних, с 'Белью', загнать в нижние отсеки, до особого распоряжения, во избежание паники и беспорядков! Да, и ниггеров с латиносами тоже. Неповиновение пресекать решительно, с применением оружия! Еще и пройтись по палубе, со всех уцелевших орудий снять замки, чтоб кто-нибудь не выстрелил без приказа, не разозлил гуннов! Быстро выполнять!
-Сэр, это позор! Американский корабль еще никогда не спускал в бою флаг ни перед кем, кроме...
Арестовать! Кто еще так думает? Нам не дадут быть героями. А просто расстреляют, как у стенки. И вся разница, что мы пойдем на дно под своим флагом. И доставим немцам муки совести, стрелять по нашим плотам.
Не спускал флаг ни перед кем, кроме... Договаривайте, англичан, тогдашних хозяев морей. Хотя был еще эпизод, с триаполитанскими пиратами. Теперь добавятся еще и гунны, что с того? Соединенные Штаты не обеднеют. Небольшая жертва репутации - ради того, чтобы мы, граждане этой страны, остались жить.
Да, политическая карьера закончена. Это тот, кто сдал свой корабль гуннам, в первом же походе? Но зачем репутация героя, мертвецу? Фрэнки не забудет старого приятеля, подыщет теплое местечко, не на самом олимпе, но мне хватит, до конца дней.
О чьем спасении заботиться в первую очередь? Тех, кто был бы мне благодарен, и мог свидетельствовать в мою пользу. Офицеров, и лучших представителей белой расы, белых англосаксов протестантского вероисповедания, физически здоровых! Что до всех прочих - простите, но выживают лучшие, такова жизнь!
Немцы поднялись на борт - десяток вооруженных матросов. МакКри отдал честь их старшему (что за плебеи, принимать капитуляцию линейного корабля прислали даже не лейтенанта, а фенриха, так у них зовется кандидат в офицеры?), немцы же в ответ первым делом потребовали выдать им шифровальную машину, кодовые книги, прочую корабельную документацию (и кассу). Затем приказали МакКри и всем офицерам, оказавшимся рядом, в рубке, спуститься в большой моторный катер, тотчас же отваливший назад, к немецкому линкору, бывшему менее чем в миле. Кэптену было неприятно, что его и других американцев заставили встать на колени, сложив руки на затылок, под прицелом нескольких наведенных немецких автоматов, причем любое движение пресекалось жестоким ударом или пинком. Хотя это могли быть разумные меры предосторожности, ведь немцев на катере было вдвое меньше, чем американцев? Но МакКри решил, что при первой возможности заявит немецкому командиру об этой вопиющей непочтительности его подчиненных к таким же белым цивилизованным людям. В конце концов, мы сдались добровольно, не помышляя о сопротивлении, чрезмерная жестокость совсем не делает вам чести!
А когда катер подняли на борт немецкого линкора, к неподвижной и беспомощной 'Айове' потянулись следы торпед. Взрыв, два, четыре - корабль кренился на левый борт, в воду падали и прыгали сами крохотные фигурки людей, все кончилось очень быстро, запас плавучести может расходоваться часами, опрокидывание же при потере остойчивости происходит за секунды. 'Айова' перевернулась кверху дном, показав изувеченные взрывами винты, и скрылась под водой, затягивая в воронку людей и даже плотики.
И тогда немецкий линкор прошел прямо через то место, меняя курс, давя корпусом и рубя винтами тех, кто еще плавал. Немецкие матросы, высыпав на палубу, со смехом и презрением смотрели на головы плавающих представителей белой англосаксонской расы (негров и латиносов не было, все они так и остались в нижних отсеках обреченного корабля). А затем с камбуза принесли пару котлов требухи и помоев, и опорожнили за борт - акулы тоже хотят есть!
-Где ваша честь? - спросил МакКри немецкого командира, когда наконец был к нему подведен - вы обещали нам жизнь!
В ответ немец разразился речью, брызгая слюной. МакКри понял лишь, что обещано было вам, а не каждому на борту. И еще что-то про тевтонскую боевую ярость, не жалеть врага и не ждать от него пощады. Из-за чего вы и стоите сейчас пленником, передо мной.
-Варвар! - подумал МакКри, со страхом и восхищением - настоящий берсерк, из тех кто прямо на поле боя поедали печень убитых ими врагов! Истинные потомки свирепых гуннов, сокрушивших Европу - и как нам, обычным людям, воевать с такими, беспощадными и холоднокровными машинами убийства?
Впрочем, в дальнейшем кэптену МакКри было любезно дозволено столоваться в кают-компании с немецкими офицерами. Из чего он сделал вывод, что 'эти страшные гунны' все же не настолько дики и чужды европейской культуре.
