баллов, вот и верь после этого лоции.
Мне упорно не везет с такелажем. Трисель соединяется скобой с ползуном, но стоило скобе дернуться, как ползун заело. Надо придумать другой способ. Полотна стакселя № 3 коротки, хорошо еще, что Бен не поскупился на запасные паруса. Забрался по мачте до краспиц, чтобы проверить, где же заедает ползуны. Ничего не увидел, но снизу похоже, что рельс слегка выгнулся в месте соединения грот-мачты с краспицами.
Может показаться, что я ною, но это не так. Была бы возможность месяц испытать яхту при суровой погоде, мы все это заранее выявили бы. Ничего, исправлю. Решаю проблемы по мере их возникновения.
Ночью врезался во что-то, какой-то большой предмет, судя по звуку, это была пятидесятигаллонная бочка, а впрочем, могла быть и пятигаллонная. Так или иначе, грохот был жуткий. Повреждений не видно. Дождусь штиля, тогда проверю борт.
Умылся, побрился. С полчаса изучал собственную физиономию. Пришел к выводу, что постарел, заметно постарел.
Побывала на борту одна гостья — крупная чайка, с альбатросом не сравнишь, конечно, но все же большая. И заносчивая: я предложил ей кусочки галеты, так даже и не поглядела.
Сейчас иду курсов: на юго-восток. Не туда мне надо, зато как следует попрактикуюсь!
Снова штиль. Ползу на юг со скоростью около 3 узлов. Это после восьми-то! Все мои расчеты летят кувырком, а ветер — в лоб.
Видел пароход, он стоял на месте. Я шел западным галсом, чуть не прямо на него. Из трубы то и дело вырывались клубы дыма, и пароход немного продвигался вперед. Мы разошлись всего в двух милях. Если бы я подошел вплотную, предложил бы капитану буксир. Представляю себе его реакцию!
Флюгер и чашки анемометра укреплены на топе мачты. Крепление ослабло, и я полез наверх. Хотите верьте, хотите нет — у меня не нашлось подходящего винта! Сотни гаек в запасе, и ни одна не подходит. Придется лезть снова и прикручивать прибор проволокой, что ли. Только бы он до тех пор совсем не оторвался.
Завтрак — грушевый компот и сливки. Я почти весь день находился у румпеля, стараясь получше использовать слабые ветры.
Во-вторых, появился ветер. Не ахти какой, но все же, и дует он с
Если считать по дуге большого круга, то теперь меня от мыса Горн отделяло 2 тысячи миль. Но чтобы следовать этим кратчайшим курсом, надо было идти довольно близко от побережья Южной Америки. Навигационные же пособия рекомендовали держаться в 100 милях от берега. Такой путь был на 400 миль длиннее, чем по дуге большого круга, но я решил все-таки следовать рекомендованным курсом и не приближаться к берегу. Это позволит мне нести больше парусов, а повезет, так и с ветрами будет получше.
Все свободное время я изучал лоции и делал расчеты. Пока что все шло неплохо, но я понимал, что подлинные испытания ждут меня, когда я, что называется, «поверну за угол». Барометр падал, и было похоже, что скоро подует сильный ветер, притом надолго. Я радовался, что пока иду с попутными ветрами: еще успею намаяться, ломясь против ветра.
И вот подуло, порывы ветра достигали 7 баллов, дождь лил как из ведра. Я набрал около 10 галлонов дождевой воды для умывания — приятно умываться пресной водой. О питьевой я не беспокоился, у меня еще было в запасе больше 100 галлонов. Ливни резко ухудшали видимость, порой она составляла лишь немногим больше 100 футов. Два или три часа я стоял, прислонясь к мачте возле кокпита просто так, смотря по сторонам. При такой видимости много не увидишь, но вечно меняющийся лик океана пленял меня. Я пел во всю глотку «Дорога и мили до Данди», пользуясь тем, что меня никто не слышит; при таком дожде и ветре поблизости не было даже морских птиц.
Впереди простиралась зона, достаточно трудная для мореплавателя. Чтобы достичь мыса Горн, надо было идти на юг и запад, но мне мешало течение, которое норовило отнести яхту на восток. И меня подстерегали встречные ветры, а также мощные шквалы, рождающиеся над пампасами Аргентины и известные под названием «памперо».
Ветер с ливнем, о котором я говорил выше, был достаточно сильный, но для меня благоприятный. Однако он продержался лишь около суток, потом стих. 30 ноября — сорок четвертый день моего плавания — я прошел всего 21 милю. Мизерный суточный переход, и он стоил мне немалых усилий: ведь при тихом ветре приходится почти непрерывно быть на руле.
Первый памперо застиг меня врасплох, и я рассердился на самого себя — ведь лоции меня предупреждали. Все приметы был и налицо, однако я ими пренебрег. Барометр упал с 1007 до 1004 миллибар, мне следовало быть начеку, но шквал налетел так внезапно, словно родился из ничего. Скорость ветра достигла 9 баллов, он с такой силой ударил по яхте, что даже румпель слегка погнулся. Я сказал себе, что в другой раз не допущу такого промаха.
Однако принять это решение было легче, чем выполнить. Следующий памперо был таким неожиданным, что я даже не успел выскочить из кокпита к гроту. Сила ветра мгновенно подскочила с 7 до 11 баллов. Шквал длился лишь несколько минут, потом сила ветра упала до 8 баллов. Это было слишком много для полного грота, и я попытался его спустить, но мне опять не повезло: парус заело. Пришлось крепко повоевать с ним, и я сильно ушиб локоть о лебедку.
Меня очень тревожило, что заедает грот. Поднимать и спускать его нужно было быстро: ведь при таких внезапных шквалах я мог попасть в тяжелое положение, когда на парус обрушивался мощный порыв ветра. Перестраховываться и вовсе не поднимать грот между шквалами — значило терять ход, а этого я не мог допустить, так как рисковал с опозданием подойти к мысу Горн. Я и так уже подзадержался; замешкаюсь еще — придется огибать его в самую неблагоприятную погоду. Запросил по радио Фила Уолфиндена, что делать с гротом, но неустойчивая связь не позволила сразу получить ответ, и пришлось пока выкручиваться самому.
Полдня я потратил на то, чтобы определить причину заедания, но выяснил лишь, что невозможно влезть на мачту в сковывающей движения штормовке! Когда же я, переодевшись, все-таки добрался до цели, то ничего особенного не увидел сверх того, что приметил еще с палубы: погон для ползунов слегка выгнулся. Я поскреб наждачной бумагой все подозрительные места и обильно смазал погон, надеясь, что это поможет.
Между тем Фил Уолфинден — тогда я этого не знал — трудился, не жалея сил, чтобы, во-первых, добыть для меня возможно более полные технические рекомендации, как устранять неисправности погона и блока грот-фала, во-вторых, обеспечить передачу добытых данных. В частности, он отправил авиапочтой экземпляр рекомендаций представителю фирмы «Маркони» в Буэнос-Айресе, мистеру Ван де Вельде, с просьбой найти способ передать их мне. Ван де Вельде, старый друг Фила, тотчас ответил ему, что радио Пачеко в Буэнос-Айресе пыталось связаться со мной, вызывали на трех частотах, но не могли дозваться. Добавив, что операторы будут ежедневно слушать на моих частотах, он заключил: «Можешь не сомневаться, что я и здешняя радиостанция сделаем все возможное, чтобы передать твое послание Чэю
