Шел дождь. Они этого не замечали. Их жаждущие рты и ищущие руки, которыми повелевали исступленное желание и иссушающая сдержанность, познавали друг друга на ласковой прохладе простыней.
Они говорили только шепотом, прислушиваясь к неповторимым мелодиям, звучавшим в их душах. С осмотрительной деликатностью, с величайшей осторожностью, боясь взять неверную ноту, они раскрывались навстречу друг другу. Медленно, нить за нитью, они сплетали ткань обоюдного трепетно- пылкого желания, одаривая друг друга упоительными всплесками наслаждения.
Она провела ладонью по его боку и, остановившись на одном из его старых шрамов, стала нежно ласкать его пальцами. Потом рука двинулась вниз, осторожно пощипывая кожу, заставляя почувствовать цепкую остроту коготков. По его телу пробежала дрожь, легкие захлебнулись воздухом. Она поцеловала его в плечо и слегка прикусила кожу зубами, а потом провела языком по ямочке между ключицами, ощущая ее солоноватый вкус. Он сжал ее в сильных руках, сдавил как раз так, как она мечтала, как хотело ее тело. Мурлыкая что-то бессвязное, она крепко прижалась к нему, обвилась вокруг, слилась с ним.
Другого призыва не требовалось. Его колено вклинилось между ее ног, раздвинуло их, и его твердая плоть вошла в ее влажную зовущую глубину.
Камми вздрогнула от бросившего в жар наслаждения. Они соединились, они стали единым существом. Ей хотелось, чтобы он проник в нее как можно глубже, и она полностью раскрылась перед ним, дрожа от нетерпения. Он почувствовал ее требовательное желание и стал удовлетворять его, входя и выходя из нее так медленно, как только мог, заставляя все выше подниматься к пику наслаждения.
Трепетная волна вздымала и опускала ее тело, покачивающееся в такт каждому его движению. Его удары становились все глубже и глубже, быстрее и быстрее. Камми принимала эти толчки, чувствуя, как они размягчают ее, словно податливую глину, и она стремилась вылепить из этой глины ту самую форму, которая требовалась для насыщения его острого лихорадочного желания. Их кожа раскалилась, стала скользкой от влаги, наполненные неистовой страстью глаза неотрывно смотрели друг в друга, а вокруг сверкал серебром молний черный мир грозовой ночи.
И вдруг все замерло. И эта остановка, заставшая их врасплох, была тем самым ослепляющим воздаянием вершинам счастья… Но вслед за неожиданно раздавшимся стуком бешено колотившихся сердец им вновь пришлось вернуться под полог старинной кровати.
Несколько долгих секунд они лежали не шевелясь, оглушенные, ошеломленные, тяжело дыша и ничего не видя перед собой. Их дрожавшие тела были слиты воедино. Наконец Рид сдвинулся в сторону, освободив Камми от веса своего тела. Он осторожно отвел волосы с ее лица и вынул их длинную прядь из-под своего плеча. Его ладонь не спеша заскользила по ее шелковистым волосам, словно проверяя их длину, и остановилась там, где они заканчивались.
Неутомимый дождь звонко выбивал свою мелодию по крыше дома, и удары его барабанных палочек эхом отдавались в их сердцах. Молнии отдалились, и их вспышки превратились в тусклое, неясное мерцание.
Рука Рида принялась бережно поглаживать Камми по спине.
— Прости, — сказал он. — Я не хотел, чтобы все так быстро кончилось.
— Правда? — с сомнением спросила она хрипловатым голосом.
Его тихий смех обдал теплым воздухом ее грудь, заставив соски съежиться.
— Знаешь, — признался он, — я очень давно этим не занимался.
— Я тоже, — сказала Камми.
Приподнявшись на локте, она стала водить указательным пальцем по его плоскому соску, наблюдая за тем, как в его глазах замелькали тени воспоминаний о только что испытанном оргазме. Ее палец остановился.
— Я не была с мужчиной по меньшей мере уже год, но… но такого наслаждения мне не приходилось испытывать ни разу в жизни.
Рид поднял голову.
— Ни разу в жизни? — переспросил он недоверчиво.
Камми едва заметно покачала головой.
— Кит…
— …был самовлюбленным животным, — закончил он за нее. — И дураком.
— Он считал, что знает, как надо вести себя со мной в постели. Но он не знал. А ты знаешь.
Камми повернула вспыхнувшее лицо и уткнулась носом в его шею, спрятавшись от удивленного взгляда. Это был еще один секрет, который никому другому она никогда бы не открыла.
— В следующий раз будет еще лучше, — спокойно пообещал Рид.
— Правда? — изумленно спросила она приглушенным голосом.
— Я думаю, это возможно, — ответил Рид немного насмешливо. Он прижался губами к ее полуоткрытому рту. — Посмотрим?
Глава 4
Рид проснулся именно в ту минуту, на которую настроил внутренний будильник своего организма, ровно через два часа после того, как закрыл глаза. Дождь прекратился. Единственным напоминанием об ушедшей грозе был хлюпающий звук то и дело срывающихся с деревьев капель.
Он лежал не шевелясь, вдыхая прохладу влажного послегрозового воздуха, ощущая всем телом мягкость матраса под гладкими перкалевыми простынями, чувствуя, как щекочет руку прядка волос Камми. Она безмятежно спала рядом с ним. Господи, это выглядело настоящей идиллией!
Рид смотрел в темноту неподвижными глазами, уносясь мыслями в прошедшую ночь, вспоминая, как держал в руках эту женщину, как чутко реагировала она на каждое его дыхание, прикосновение; стоны наслаждения и требовательные призывы — все это оставило неизгладимый след в его памяти. В этой женщине не было ничего застенчиво-робкого и ничего вульгарного; она была самим воплощением утонченной и в то же время откровенной чувственности. То, что она пришла к нему сегодня ночью, было бесценным подарком, и он ясно сознавал это. И разве можно было устоять и не использовать такую возможность настолько, насколько позволяли отмеренные ему пространство и время?
Рид был уверен, что никогда, даже когда станет сморщенным дряхлым стариком, никогда не сможет забыть того, что почувствовал в тот момент, когда понял, что он первый мужчина в ее жизни, который помог ей достигнуть оргазма. Это так глубоко взволновало его, что за каждый миг наслаждения, за каждую ласку он был благодарен ей вдвойне. И эта благодарность во много раз усиливала его собственное удовольствие.
Эти воспоминания будут согревать его в те долгие холодные ночи, которые ждут впереди. И согревают сейчас. Невероятно.
Стоп. Ни в коем случае нельзя терять самоконтроль, даже если вспомнил об этом с небольшим опозданием. Закрыв глаза, Рид постарался подавить нараставшее возбуждение, но чтобы справиться с ним, потребовалось несколько больше времени, чем он предполагал.
Осторожно отодвинувшись от Камми, Рид поплотнее укутал ее простыней и одеялом, а сам бесшумно встал с постели. Его одежда лежала на кресле возле двери. Выходя из комнаты, Рид захватил ее с собой.
Через несколько минут он, уже одетый, держа в руке ботинки, спускался на цыпочках по темной лестнице в длинный коридор, который проходил по всему дому. Проходя мимо «солнечной» комнаты, он замедлил шаги, круто повернулся и распахнул дверь.
Свет фонарей, стоявших вдоль дороги, выхватывал из темноты отдельные предметы обстановки. В одно из таких светлых пятен попал портрет, висевший над мраморным камином. Рид подошел ближе и, откинув голову, стал внимательно рассматривать рисунок.
На портрете Камми была изображена сидящей в кресле, обитом темно-зеленой парчой. На ней было серое бархатное платье с широким кружевным воротником, замысловатый узор которого художнику великолепно удалось воспроизвести тонкими, как паутинка, серебряными штрихами. Густые волосы Камми мягко блестели; они были окружены более светлым тоном, что создавало эффект светящегося ореола. Черты ее лица были схвачены довольно точно — овальная форма, волевой подбородок, прямой аристократический нос, четко очерченные выразительные губы с тенью уверенной улыбки. Но больше всего внимание Рида привлекли глаза. Большие, туманные, светло-карие с голубыми и зелеными вкраплениями и
