Роун скрестил руки на груди и посмотрел на Зиланти взглядом, полным скептицизма.
— Интересно было бы узнать, как вам удалось отыскать нас сегодня.
— Эти туристические автобусы, — сказал итальянец с оттенком пренебрежения в голосе, — они предсказуемы. В Париже, в гостинице, где вы останавливались, я разговаривал с вашим водителем. Он сообщил мне, что на этом маршруте их гид всегда устраивает обед в Лугано, в кафетерии «Мовен-пик» у озера. Я заканчиваю свои дела в Париже, еду к тому месту, но вижу, что синьорина не одна. Вы идете в парк, автобус уезжает, и вас обоих в нем нет. Тогда я иду в сад. Остальное было просто.
— Если вы видели, что автобус уехал без нас, почему же вы не предложили нас подвезти? — голос Роуна звучал спокойно, но взгляд его был холодным.
Цезарь улыбнулся, густые темные брови затеняли его глаза.
— Откуда я знаю, какую игру вы затеяли? Вполне возможно, что вам хотелось уединиться с синьориной, и разве можно вас за это винить?
«Звучит вполне правдоподобно, — подумала Джолетта, — но даже если все действительно так, тут есть что-то еще. Похоже, Роун подозревает, что Цезарь ехал за нами гораздо дольше, чем тому хотелось бы признаться. Может, итальянец знает что-нибудь о происшествии в гостинице в Люцерне? Но каким образом? Какое отношение он может иметь к тому случаю или теперешнему?»
Джолетта вдруг ощутила слабость и увидела, что у нее трясутся руки. Она не только чувствовала себя ужасно, но и выглядела ужасно. Она понимала это, но единственное, о чем она могла сейчас думать, так это о том, что ей опять придется объясняться с полицией, теперь уже другой страны, прежде чем она получит возможность отдохнуть.
— Как бы там ни было, вы здесь, — устало проговорила она. — Я рада видеть вас, раз уж мы находимся в вашей стране. Может быть, вы подскажете, что нам теперь делать?
— Есть две возможности, — ответил итальянец, подняв руку и почесав подбородок. — Первая — сразу уехать со мной.
Джолетта моргнула и посмотрела на Роуна, но его лицо было непроницаемо. Она обратилась к Цезарю:
— Но… разве мы не должны составить протокол в полиции и оповестить прокатное агентство о происшествии, ущербе или что-нибудь в таком роде?
— Зачем утруждать себя? Это Италия, вы делаете что хотите и надеетесь, что карабинеры и люди из агентства не найдут вас, чтобы задавать вам вопросы.
— Я думаю, мы все-таки возьмем на себя этот труд, — весомо произнес Роун.
— Как вам угодно, — улыбнулся итальянец, пожав плечами. — Можете рассчитывать на меня.
Роун, ничего не сказав в ответ, лишь посмотрел на него с издевкой.
Полицейские, одетые в хорошо сшитую синюю униформу, держались вежливо и обходительно и не спешили завершать опрос. Они очень сожалели, что не могут сразу же привлечь к ответу водителя грузовика, но каждому понятно, как это трудно при таком положении дел. Также они выразили сожаление по поводу того, что такое ужасное происшествие случилось на территории Италии, и надежду на то, что оно не послужит поводом думать плохо об этой прекрасной стране и их дальнейшее пребывание в Италии будет более удачным. Какое счастье, что никто не пострадал серьезно; уверен ли синьор Адамсон, что его рана перестала кровоточить? Va bene. Тогда надо будет заплатить только за буксировку автомобиля и за нанесенный агентству ущерб. Конечно, страховка у них есть? Bene, bene. Да, осталось только подписать несколько дюжин документов.
Было уже поздно, когда они приехали в Венецию и остановились у причалов, где Цезарь должен был припарковать автомобиль. Оказалось, что они прибыли не намного позже своего автобуса — тот уже стоял на той же стоянке. Они увидели свой багаж, который перекладывали на ленту транспортера, чтобы доставить его на речной автобус для отправки в гостиницу. Поскольку времени было достаточно, Джолетта предложила прокатиться на гондоле и поужинать вместе с группой.
— Ради бога, не делайте этого! — воскликнул Цезарь с мольбой в голосе. — Я прошу вас поужинать со мной. У меня есть кузен, владелец ресторана, известного своей кухней. Потом, если захотите, у вас будет время для гондолы. Для настоящей гондолы, не такой, каких здесь целая флотилия; их гондольеры и взмокнуть не успевают, чуть проплывут — и уже везут пассажиров обратно. У вас будет настоящая прогулка, полная романтики, — это я вам обещаю.
К тому времени Цезарь уже проявил себя как ценный союзник, отстаивая их интересы в разговоре с полицейскими со всей страстью, какой требовали обстоятельства. Он заботливо усадил Джолетту и Роуна в свою машину, затем проводил их до гостиницы, ограждая от назойливых предложений гидов и водителей водных такси.
Джолетта посмотрела на Роуна и, показав на его рубашку, украшенную пятнами засохшей крови, неуверенным голосом произнесла:
— Возможно, и вам, и мне понадобится больше времени, чтобы привести себя в порядок, чем остальным членам нашей группы.
— Не могу сказать, что мне хочется ужинать так же рано, как и нашим старичкам, — согласился Роун.
— Как рано? — поинтересовался Цезарь, удивленно подняв брови. — Конечно, нет! Это же Италия. Ничего приличного не подается здесь раньше десяти-одиннадцати часов.
Роун кивнул.
— Тогда остановимся на ресторане вашего кузена. Но платить буду я.
Цезарь принялся горячо приводить всевозможные доводы, пытаясь убедить их воспользоваться его гостеприимством, но это не помогло. Роун будет платить, а итальянец приедет за ними на речном такси к ближайшему от гостиницы причалу через несколько часов.
Наблюдая за их рукопожатием при расставании, Джолетта подумала, что двое молодых людей прониклись друг к другу уважением, если не симпатией. Однако оставалось непонятным, почему они приняли приглашение Цезаря. Может быть, Роун хочет узнать: тот ли он, за кого себя выдает?
Ключи от номеров имели тяжелые брелоки, выполненные в форме колокола, — скромное напоминание о том, что, покидая гостиницу, их следует оставлять на стойке портье.
Боясь, что Роун будет настаивать на том, чтобы она поселилась в его номере, Джолетта начала объяснения на узкой лестнице, пока они поднимались на второй этаж.
— Нет необходимости продолжать, — прервал ее Роун на полуслове. — Я знаю, что вам было неприятно, когда вас увидели утром в дверях моей комнаты, и я не хочу, чтобы это повторилось.
— Правда?
— Правда, — ответил он твердым голосом. Она наградила его благодарной улыбкой, когда они подошли к ее двери.
— Не надеялась, что вы будете столь благоразумны, но я рада, что вы понимаете.
— Я благоразумный человек, — заверил он и не мешкая взял у нее из рук ключ и открыл дверь. — Я останусь в вашей комнате.
Джолетта замерла как вкопанная. Потом вошла следом за ним в комнату и закрыла за собой дверь с большей, чем требовалось, силой.
— Я не это имела в виду!
— Я знаю, — бросил он через плечо.
Подойдя к окну, Роун широко распахнул створки, затем открыл деревянные ставни. За окном виднелись нагромождения светлых каменных стен, красных черепичных крыш, утыканных телевизионными антеннами, а за ними — зеленый купол церкви с маленькой колокольней. Внизу плескались воды канала. Он оставил ставни открытыми и повернулся к своей спутнице.
— Я знаю, — повторил он. — Но не могу позволить вам находиться одной после сегодняшнего происшествия, даже если бы за этим окном висела целая команда охранников, а у двери дежурил ваш собственный телохранитель.
Джолетта выдержала его упорный взгляд, затем отвернулась и опустилась на огромную кровать, занимавшую половину комнаты. Вздохнув, она вымолвила:
— Как раз этого я и боялась, что вы раздуете сегодняшний случай.
— По-моему, мы уже отделались от теории случайностей в Люцерне. Сегодня вы могли погибнуть.
