Диспетчер потянул на себя и открыл дверь, зафиксировав ее защелкой. В салон ворвался холодный ночной воздух, и грохот моторов стал еще слышнее. У троих парашютистов захватило дыхание, и они наклонили головы.
Майор увидел внизу блестки огней и лишь спустя несколько секунд догадался, что их обстреливают с земли.
Диспетчер решил для себя, что первым пойдет радист, за ним последует пожилой капитан и последним прыгнет майор. При таком порядке капитан увидит, как раскроется парашют сержанта, и у него станет легче на душе. Если же этого не случится, капитан будет осознавать, что за его спиной стоит майор, и это послужит стимулом для прыжка. Когда приходится прыгать с парашютом, самолюбие обычно берет верх над страхом.
«Тридцать секунд», – подсказал губами диспетчер, и радист, поправив за спиной рацию, занял место у двери, схватившись обеими руками за ее края. Диспетчер ударил его ладонью по плечу, и радист исчез, а спустя несколько секунд капитан увидел в ночи раскрытый купол парашюта. Нельзя сказать, что это его успокоило. Во рту пересохло, и не оставляла запоздалая мысль, что он, видимо, окончательно сошел с ума, когда добровольно вызвался принять участие в этой миссии.
Он схватился руками за края дверного проема, следуя примеру радиста. Капитан видел, какой сигнал был подан его предшественнику, и ожидал, что его тоже хлопнут по плечу. Но диспетчер знал свое дело и решил не рисковать. Он толкнул двумя руками капитана в спину и поглядел вниз, чтобы убедиться, что парашют раскрылся. «Бедняга, – подумал он, – слишком стар, чтобы прыгать с парашютом».
Диспетчер заметил, что молодой майор наблюдает за его действиями с улыбкой, и улыбнулся в ответ. Затем пригласил его жестом к открытой двери, подождал положенное время и поднял руку.
Но майора уже не было. Несмотря на гул моторов и вой ветра, диспетчер мог поклясться, что слышал, как майор издал радостный крик перед прыжком. Ну что ж, разные встречаются люди. Он снял дверь с защелки и закрыл.
– Наши друзья улетели, сэр, – доложил он пилоту по внутренней связи. Команда самолетов группы особого назначения всегда называла свой живой груз «друзьями».
Летчик принял информацию молча и круто развернул «Галифакс» в обратную сторону. Кто бы ни вел стрельбу по самолету с земли, он должен быть круглым идиотом, но в любом случае рисковать не стоило.
Майор действительно издал крик перед прыжком, но не на радостях, а от облегчения. Распростертые крылья на значке, украшавшем его мундир, свидетельствовали, что он прошел курс прыжков с парашютом, но это не означало, что ему доставляло удовольствие сигать в открытое пространство. Однако прыгать с борта самолета было значительно легче, чем из корзины воздушного шара, откуда обычно совершался первый тренировочный прыжок. При этом все внутри переворачивалось. А после отделения от самолета, когда открывался парашют, появлялось скоротечное блаженное чувство, будто тебя подвесили во времени и пространстве.
Майор взглянул вниз и отметил, что на земле по-прежнему вспыхивают время от времени огоньки выстрелов, которые теперь сопровождал и характерный треск. Вначале ему показалось, что огонь ведут по удаляющемуся «Галифаксу», пробиравшемуся назад к Кипру, и он еще подумал: «Какие идиоты! Какой смысл тратить патроны впустую». Потом смекнул, что пули летят и в его сторону. Трассы вздымались вверх и изгибались с обеих сторон от парашютиста. Майор стал искать глазами землю и в этот момент вспомнил свой последний визит на Родос. Он прибыл на теплоходе из Бриндизи. Тогда он был студентом и изучал археологию. Это было всего пять лет назад, но казалось, что с тех пор минула целая вечность. Возможно, тот самый итальянец, профессор археологии, который любезно вызвался на роль его гида по Родосу, сейчас руководил огнем по парашютисту, беспомощно зависшему в воздухе над землей.
Неожиданно из тьмы возникла земля и стала приближаться с угрожающей быстротой. Так всегда бывало. Он поджал под себя ноги и напружинился. Времени для выбора места приземления не оставалось, а местность казалась опасно каменистой. Удар при приземлении выбил из него дух и сотряс все тело, хотя он сразу же покатился по земле, как его учили. В бок впился какой-то острый предмет и нечем стало дышать. Порыв ветра надул купол парашюта и со скоростью поезда затащил майора в колючие кусты. Он попытался высвободиться из сковывавших его пут, и это ему удалось буквально за миг до того, как перед ним вырос выступ скалы. Купол парашюта скукожился, и майор вскочил на ноги и стал быстро подтягивать его к себе. Только тогда он понял, что ветер был нешуточный. Люди, которые должны были их встретить, дали неверный прогноз погоды, как всегда. При таком ветре трудно было надеяться, что они приземлились в заданном районе.
Майор подтянул к себе парашют, снял каску и вложил ее в купол, а потом засунул все это подальше в кусты. Надел берет и проверил снаряжение: фляга с водой, кинжал, винтовка с глушителем и запасной обоймой, пистолет, рюкзак с продовольственным пайком, бинокль для ночного видения и самое главное – письмо. Все на месте.
Порыв ветра донес частую дробь полуавтоматического оружия. Какого черта! Куда это они сейчас палят? Он попытался определить по звуку, кто стреляет – немцы или итальянцы, но так и не определил, потому что огонь был спорадическим и слишком плохо было слышно. Майор решил, что кто бы ни стрелял, скорее всего, мишенями были два его спутника. Но вероятнее всего, шла взаимная перестрелка. Его предупредили о возможности схватки между немцами и итальянцами, когда станет известно о капитуляции Италии.
Он начал осторожно продвигаться в сторону, откуда доносился шум боя. Местность была резко пересеченной, изобиловала крутыми подъемами и спусками. Дважды случилось споткнуться и упасть. Приблизительно через десять минут он дошел до гребня, лег на землю и дальше продвигался ползком, чтобы не быть заметным на фоне ночного неба. Теперь он мог видеть трассы пуль повсюду, а потом вверх взвилась ракета, хлопнула, залила все вокруг неверным светом и погасла. Кто-то, по-видимому, вел тяжелый бой. Майор продвинулся чуть вперед к гребню и тут же почувствовал, как его цепко схватили за щиколотку. Он потянулся к кинжалу и сразу же расслабился, заслышав тихий шепот:
– Майор Джерретт, сэр. Это я, Кестертон.
– Что здесь, черт возьми, происходит? – тихо проворчал майор, обращаясь к своему радисту. Кто бы ни стрелял, Кестертон явно не служил для них мишенью. – Они в Долби палят?
– Не знаю, сэр. Если это макаронники, они, скорее всего, палят друг в друга. Можно сказать, что они устроили нам ночь Гая Фокса, того самого, который пытался спалить британский парламент.
Когда глаза привыкли к темноте, майор стал различать движущиеся фигуры. Казалось, они направлялись к гряде скал, где прятались парашютисты. Джерретт знал, что на Родосе было всего около десяти тысяч немцев, в то время как итальянский гарнизон насчитывал 35 тысяч человек. Возможно, итальянцы решили первыми напасть на своих бывших союзников.
