снова заболеть, будет вам настолько отвратительна, что вы проглотите, и я одержу победу.
— Это нечестное соревнование! — с кокетливой улыбкой заявила Мия. — Я чуть не умерла. Вам полагается быть добрым ко мне.
— Я и так добр. Будь я черствым, как обычно, я бы настоял, чтобы мы выехали в Пеннфорд, а не стал бы ждать, пока вы достаточно окрепнете.
— Ох! — Мия помолчала. — Что ж, тогда принесите тост. — И добавила таким тоном, будто не она только что отказывалась от пищи: — Чего вы ждете?
Дэвид побежал в кухню, боясь, что если он замешкается, она может передумать. Тосты были еще съедобными, он прихватил и отвар ромашки.
Пока он отсутствовал, Мил устроилась на кровати сидя и положила на колени подушку, чтобы поставить поднос. Она выпила пару глотков отвара, поклевала тост и даже кивнула, когда Дэвид предложил ей намазать тост персиковым джемом. В конце концов она одолела половину тоста с джемом и выпила полную чашку отвара. Мия откинулась на спинку и неохотно призналась:
— Я уже устала.
— Ложитесь спать. Сон — лучший путь к выздоровлению, к тому, чтобы ваши внутренности снова пришли в норму.
— Мы свободны? Оспы нет? И других болезней тоже?
Дэвид взял поднос и поставил его на стул.
— Это было пищевое отравление.
Мия заморгала от неожиданности.
— Конфетами, которые Ромеро дал Джанине в дорогу.
— Нет!
Он видел, что она искренне расстроилась.
— Это случайность, чистая случайность. В них были засахаренные фрукты, и часть их оказалась испорченной. Но мед скрыл привкус. По крайней мере это лучшее объяснение, которое есть у мистера Новинса.
— Мать Ромеро очень расстроится.
— Насколько я понимаю, она уже расстроилась и именно поэтому охотно согласилась отпустить сына сопровождать Джанину.
Мия кивнула, как будто это казалось ей справедливым наказанием.
— Где мистер Новинс? Почему он не пришел меня навестить?
— Его вызвали в соседнюю деревню принимать роды, и он еще не вернулся.
— Конечно. Я рассуждаю как эгоистка. У мистера Новинса много вызовов, теперь, когда его добровольный карантин окончен, он должен наверстать упущенное.
— Об этом вам не стоит волноваться. Вам нужно есть и восстанавливать силы, чтобы мы приехали в Пеннфорд к тому времени, когда родится ребенок Елены.
Мия помолчала, но не долго.
— Я буду есть, но… каждый раз, когда я ем, вам придется рассказывать мне что-нибудь про Мексику.
— Я вам расскажу про Мексику, но только если вы мне расскажете про своего отца и про вашу жизнь в Италии.
Мия с легкостью согласилась:
— Хорошо. Начинайте прямо сейчас, и я съем еще немного тостов.
Ее быстрый ответ навел Дэвида на мысль, что ее рассказы будут одновременно и счастливыми, и грустными. В отличие от его рассказов о годах, проведенных в Мексике.
У него в голове запульсировала боль, и он спросил себя, не пришел ли его черед слечь.
— Сначала тост.
Дэвид вернул поднос на колени Мии и налил ей еще отвара.
— Я буду есть, а вы в это время рассказывайте.
— Звучит так, будто вы торгуетесь с купцом.
— Разве это не забавно?
Она откусила кусочек тоста.
— В этот раз только немного географии, потому что вы уже почти засыпаете.
— Я жду.
Мия держала тост наготове.
— Это было не; в Мексике. Кораблекрушение произошло возле острова Мексикадо.
Мия откусила кусочек тоста, проглотила и покачала головой:
— Никогда о нем не слышала.
Она наморщила лоб, вид у нее был подозрительный. Дэвид понял, что она ему не верит.
— О нем мало кто слышал. Но он действительно существовал. Теперь его нет.
— Звучит как сказка, придуманная для больного.
— Я знаю, но если вы дадите мне рассказать эту историю, то вы узнаете, что это самая мрачная из сказок.
Мия перестала улыбаться, ее глаза округлились.
— Теперь, когда я знаю, что вы рыбачите, меня больше не удивят границы ваших познаний. Вы разбираетесь в глобусе и картах?
— Я не специалист, Но в школе у меня было очень хорошо с географией. Мне всегда хотелось побывать на Галапагосах. Такое музыкальное название. Расскажите мне, где находится остров Мексикадо.
— Где-то к востоку от Мехико. Это все, что я знаю. Я никогда не видел его на карте или глобусе и думаю, что был первым европейцем, который ступил на эту землю.
— Вот это да! — Мия помолчала. — Вы говорите правду? Точно?
— Да, Мия, я говорю правду.
— Они обращались с вами как с богом?
— Ни в коем случае!
Дэвид встал.
Мия доела тост и схватила его за рукав. Слова полились из ее рта скороговоркой:
— Я родилась в Неаполе. Моя мама умерла, когда мне было три года, меня растили отец и сестра, пока она не вышла замуж. Мне тогда было девять лет, и дальше мы с папой жили одни. Он играл на клавесине, но его настоящий талант был в другом: он их делал. — Мия замолчала и поднесла ко рту чашку. — Теперь расскажите, как вы сбежали.
— Я не сбежал. — «Зачем я это делаю? Это все равно что приглашать ее в кошмарный сон, а кошмаров у нее и своих хватает». — Сейчас ложитесь спать, а потом расскажете мне больше об Италии.
— Но я хочу знать! Мне нужно знать, что они с вами сделали.
У него ухало в голове, запасы терпения, признаться, весьма ограниченные, давно истощились, поэтому он сказал правду:
— Они меня вылечили и, как только я выздоровел, продали меня в рабство.
Мия чуть не поперхнулась отваром.
— Дэвид! В рабство! Dio mio, и долго вы пробыли в рабстве?
— Чуть больше трех лет.
Ему явно не терпелось уйти, но он был не таким трусом. Она добьется, чтобы он рассказал ей всю
