Само не может жить, и злодеянья Нуждаются в Священном Свете, ибо смысл их В нем заключен; Добро всегда свободно, Тогда как Зло помимо своей воли Обречено превозносить Добро — так путь нелегкий, Страданий полон, путника вернет к вершине. И потому вы, грешники, великой Гармонии участниками стали, Как ни низки все ваши устремленья. Ты, черный маг, и ты, торговец смертью, Замыслили, предшественников превзойдя, Помимо Иуды, коего Я Сам терзаю, Весь мир низвергнуть в Бездну Ночи, Желая оживить картины, Что созданы эстетом извращенным Джойсом[48]. И грянула Вселенская война, в которой Победу одержали силы Преисподней. Возликовали Мы, но ненадолго, Освобожденные от Мук, прореченных навеки, Все наши сонмы духов мерзких, Что прежде были Ангелами Света. Но пали и доселе пребывали Средь ужасов во мраке Преисподней, Теперь увидели, что мир людей гораздо хуже, Чем даже в сказочные дни правленья ведьм. Весьма все новостью такой смутились, Однако после скорого совета взялись они творить И проповедовать повсюду Зло, вовсю стараясь И следуя в том правилам давно известным. Но вскоре то пустое место, Где полагается быть Вечному Добру, настало время Заполнить чем-то; хоть и мертв Всевышний, Его престол остался. И поскольку Внизу, как наверху: последний станет первым. И Тот, кто у ессеев назван Стоящим за пределами всего, Возглавить ныне должен, — несмотря на отвращенье, Добра все силы во Вселенной беспредельной. Но с вашим злодеянием в сравненьи Что не покажется добром? А то, Чего хотим и не хотим Мы, Теперь значенья не имеет. В Аду кромешном обрекли нас Пребыть вовеки, но на Землю Однажды получив возможность Ступить, Мы претерпели измененье. Но как Отцу Греха еще порочней стать? И вот Мы — Божество, но сделались ли Богом? Возможно. Известно нам не все, и Иегова Отнюдь не мертв, но лишь сокрылся или Сам сократил, как говорит Зогар, свою же Бесконечность, И, энекуриец, ожидает Великого исхода с безразличьем Великим; но Мы знаем, во Вселенной, Им созданной, извечно все стремится К Нему, и возвещая ныне Его Самоубийство, мы должны добавить, Что цель сего ясна Нам совершенно, Ибо Престол Свой завещал Он Кому же, как не Человеку, Который упустил однажды Свою возможность. И теперь, Как пожелали Мы вначале, стал Богом Сатана, И гневом в своей агонии Он превзойдет Иегову, Обрушившегося на Израиль! Но царство наше не навеки, Хоть и покажется вам вечным; Не в силах пить Я эту чашу, возьми ее, о Человек! Тебе и лишь тебе она предназначалась Самим Творцом Вселенной изначально, Ужасен сей Армагеддон, но род ваш Еще страшней ждет испытанье, Ибо из праха предстоит вам Восстать. Но двери я захлопнул. И в день неблизкий, но грядущий Явлюсь опять, и в ваши длани Я ключ пылающий вложу. Пока ж — о, участь злая Мекратрига! — Последнее тягчайшее проклятье Нести Мне предстоит. И понимаю, Что не хотел я этой Власти. И вот: всего достигнув, все Я потерял. (Большой зал Пандемониума исчезает, и вместе с ним крепость Дис; четыре человека стоят посреди улицы на окраине небольшого городка Бэдуотера. В пустыне раннее утро и еще прохладно. Все следы недавней битвы также исчезли.
Четверо переглядываются с растущим недоумением, словно видят друг друга впервые. Потом каждый из них начинает говорить, но не может закончить фразы.)
Отец Доменико: Я думаю…
Бэйнс: Я уверен…
Уэр: Я надеюсь…
(Они оглядываются и обнаруживают исчезновение поля боя. После всего, что произошло, это даже не удивляет их.)
Гинзберг: Я… люблю…
Занавес
Послесловие автора
