просто заглянули сюда, чтобы позвонить по телефону»?
— Да, здорово было, только больше мы так делать не станем. Понимаете, дело в том, что нам, вероятно, придется потратить на это не один час...
— И нам ни к чему, чтобы кто-нибудь вошел или чтобы пришлось переключаться на другой телефон, раз уж мы подключились.
— Нет проблем, — сказал я. — Возьмем приличный номер в отеле. Что еще?
— Кока-колы.
— Или пепси.
— Кока лучше.
— Или «Джолт». «Столько же сахара и вдвое больше кофеина».
— Может, какую-нибудь еду. Картофельные чипсы, сырные палочки...
— Ну уж нет, только не сырные палочки!
— А я люблю сырные палочки.
— Да это самая поганая еда, какая только есть! Ну-ка, скажи мне, есть какая-нибудь еда еще глупев сырных палочек?
— 'Принглы'.
— Это нечестно! «Принглы» — вообще не еда. Мэтт, рассудите нас. Что вы скажете? Разве «Принглы» — это еда?
— Ну, понимаете...
— Нет, не еда! Хонг, ты ненормальный. «Принглы» — это просто маленькие печенья, только скособоченные, вот и все. Никакая это не еда!
Телефон Кинена Кхари не отвечал, и я попробовал набрать номер его брата. Голос у Питера был сонный, и я извинился, что разбудил его.
— И уже не в первый раз, — сказал я. — Простите.
— Это я виноват, что сплю среди дня. В последнее время у меня весь режим сбился. Что случилось?
— Ничего особенного. Я пытался дозвониться Кинену.
— Он все еще в Европе. Звонил мне вчера вечером.
— Ах, вот оно что.
— Вернется в понедельник. А что, у вас хорошие новости?
— Пока нет. Но мне тут пришлось поездить на такси.
— Что-что?
— Расходы, — пояснил я. — Завтра мне надо будет выложить почти две тысячи долларов. Я хотел получить от него «добро».
— Да в чем дело? Я уверен, что он скажет «да». Он же говорил, что будет оплачивать вам расходы, верно?
— Верно.
— Так что можете тратить. Он отдаст.
— В том-то все и дело, — сказал я. — Мои деньги лежат в банке, а сегодня суббота.
— А вы не можете взять их в банкомате?
— Нет, они в сейфе. А с книжки я не могу столько снять, потому что только вчера заплатил по счетам.
— Так выпишите чек, его оплатят в понедельник.
— Это такие расходы, когда надо расплачиваться наличными.
— А, понимаю. — Наступила пауза. — Не знаю, что и сказать вам, Мэтт. Я мог бы подкинуть пару сотен, но две косых не наскребу.
— А у Кинена в сейфе?
— Там, может, лежит и побольше, только мне туда входа нет. Наркоману не говорят шифр сейфа, даже когда он родной брат. Для этого нужно совсем спятить.
Я промолчал.
— Я не обижаюсь, — продолжал он. — Просто констатирую факт. Мне незачем знать шифр его сейфа. Должен сказать, я даже рад, что не знаю. Не так уж я на себя надеюсь.
— Но ведь вы завязали с зельем и не пьете, Пит. Сколько уже — полтора года?
— И все равно я пьяница и наркоман, Мэтт. Вы знаете, какая между ними разница? Пьяница может украсть у вас бумажник.
— А наркоман?
— Ну, наркоман тоже может украсть у вас бумажник. А потом будет помогать вам его искать.
Я чуть не спросил Пита, не собирается ли он опять на собрание в Челси, но что-то удержало меня. Может быть, я вспомнил, что я ему не наставник и напрашиваться в наставники не собираюсь.
Я позвонил Элейн и спросил, как у нее дела с наличными.
— Заходи, — ответила она. — У меня дома полно денег.
У нее оказалось полторы тысячи полусотенными и сотенными бумажками, и она сказала, что может взять в банкомате еще, но не больше пятисот долларов в день. Я забрал тысячу двести, чтобы не оставлять ее совсем без денег. Если добавить то, что оставалось у меня в бумажнике и что я мог получить в своем банкомате, должно было хватить.
Я сказал ей, для чего мне нужны деньги, и она пришла в восторг.
— Но это не опасно? — поинтересовалась она. — Это явно незаконно, но насколько незаконно?
— Посерьезнее, чем переход улицы в запрещенном месте. Войти в компьютер без разрешения — это преступление, и незаконные манипуляции с компьютером — тоже, а у меня такое предчувствие, что сегодня ночью Конги намерены совершить и то и другое. А я буду соучастником и уже занимался преступным подстрекательством. Знаешь, в наше время шагу нельзя ступить, чтобы не нарушить весь уголовный кодекс сразу.
— Ноты думаешь, это того стоит?
— Мне кажется, да.
— Не забывай, они всего-навсего мальчишки. Не впутай их в какую-нибудь историю.
— Я и сам не хотел бы впутываться ни в какую историю. А они идут на такой риск постоянно. На этот раз они, по крайней мере, что-то заработают.
— Сколько ты собираешься им заплатить?
— По пять сотен каждому.
Она присвистнула.
— Неплохо за одну ночь работы.
— Да, неплохо, и если бы они назвали свою цену, она была бы, вероятно, куда меньше. Когда я спросил, сколько они хотят, они только уставились на меня, и я предложил по пять сотен каждому. Их это вполне устроило. Мальчишки не из бедных семей, не думаю, чтобы им позарез нужны были деньги. У меня такое ощущение, что я мог бы уговорить их сделать все бесплатно.
— Воззвав к их лучшим чувствам.
— И к желанию участвовать в чем-то интересном. Но я ничего такого делать не стал. Почему бы им на этом не заработать? Я был готов заплатить и больше какому-нибудь служащему телефонной компании, если бы только мог найти, кого подмазать. Но я так и не нашел никого, кто сознался бы, что может сделать то, что мне надо. А раз так, почему бы не отдать эти деньги Конгам? Деньги не мои, а Кинен Кхари говорит, что всегда может позволить себе быть щедрым.
— А если он передумает?
— Мало вероятно.
— Разве что его арестуют на таможне в жилете, битком набитом порошком.
— Пожалуй, что-нибудь такое может случиться, — сказал я. — Но это будет означать только, что я погорел меньше чем на две косых, а я начал с того, что взял у него десять тысяч всего две недели назад. Надо же, как давно это было, оказывается. В понедельник будет две недели.
— А что?
