— В убийстве? Да, похоже, они себе так все представляют. Человек убивает бывшую жену и оставляет скальпель торчать у нее в груди. Будто расписался в убийстве, да? Если бы я вел это дело, наверняка заподозрил бы неладное. Уж больно гладко все получается, и корешок от билета очень кстати пришелся. Но я не веду дело, и разве тягловый скот в синей форме способен разобраться с таким тонким делом, как убийство? В таких вещах только те, что ходят в костюмах-тройках, и разбираются. А я не сую нос не в свое дело: пусть убийствами занимаются эти парни в костюмах и при галстуках. Я знаю свое дело, Берни.
— И какое же это дело, Рэй?
— Вот это хороший вопрос!
Загорелся зеленый свет, и Рэй сделал правый поворот. Его толстые пальцы нежно поглаживали руль.
— Я тебе отвечу, — сказал он. — Видно, недаром я столько лет ношу полицейскую форму. А все потому, что не заношусь высоко. Моя беда в том, что я сразу вижу то, что лезет в глаза. Вижу корешок от билета, случайно оказавшийся у кого-то в кармане, и с ходу понимаю: запланированное алиби. Гляжу на парня, предъявившего корешок. Он всю свою жизнь ворует вещи из чужих домов. Делаю вывод: кража со взломом. Стало быть, мы имеем дело с вором, заранее получившим алиби. Наутро он появляется в кабинете дантиста, прикончившего свою жену, а на следующее утро выходит на цыпочках из спальни медицинской сестры этого самого дантиста. Не знаю, что тут намудрят хитроумные парни в штатском, но старина Рэй — он зрит в корень.
Впереди автофургон устроил пробку. Некоторые водители принялись сигналить, давая себе разрядку, но Рэй не торопился.
— Не понимаю, куда ты клонишь, — заметил я.
— Брось, Берни, какого черта ты придуриваешься? Мы с тобой с глазу на глаз беседуем в этой пробке, так что давай перейдем к сути дела. Я так понимаю: ты прикинул, что обчистить дамочку Шелдрейк — пара пустяков. Может, ты держал ушки на макушке, когда тебе зуб бурили, а может, получил наводку от сестрички, с которой завел шуры-муры... В любом случае ты решил наведаться в Греймерси: открою, мол, пару замков и посмотрю, что где плохо лежит. Может, ты поспел туда до появления дантиста, но тогда с чего ты взял, что понадобится алиби? Нет, послушай, как это мне представляется. Ты забрался в квартиру, а дамочку уже укокошили. Ты живехонько набил карманы побрякушками и тут же смылся. А по дороге заскочил на встречу по боксу и подобрал с пола корешок. Утречком первым делом отправился к дантисту в приемную — пронюхать, как обернулось дело, не грозит ли тебе беда.
— А с чего ты взял, что квартиру обокрали?
— У покойницы было больше драгоценностей, чем в витрине самого шикарного ювелирного магазина. Поработал классно: теперь там — хоть шаром покати. Не ушли же камушки на своих ножках!...
— Не исключено, что драгоценности лежат в банковском сейфе.
— Ни одна дамочка не запрячет все побрякушки в банковский сейф.
— Возможно, Шелдрейк их унес.
— Точно. Он перевернул дом вверх дном, унес все драгоценности, но по рассеянности забыл свой — как его там! — свой скальпель, воткнутый ей в сердце. Не думаю.
— А почему бы полицейским не поживиться?
— Это следователям-то? — Рэй цокнул языком. — Берни, ты меня удивляешь. Неужто следователи станут обирать покойников?
— Такое иногда случалось.
— Честно? Прямо жуть берет. Но в деле Шелдрейк это исключено. Когда взламывали дверь, позвали соседку с нижнего этажа. Кто бы стал красть у нее на глазах? Ты меня удивляешь.
— Кто же пойдет на кражу со взломом, если надо переступить через труп, чтобы завладеть побрякушками? Рэй, это ты меня удивляешь!
— Возможно, ты прав.
— Не возможно, а точно.
Рэй упрямо покачал головой:
— Нет, ты меня не уломаешь. Знаешь, какое у тебя нутро? Нутро вора, Берни. Я помню, как ты блефовал, когда мы с этой сволочью Лореном Крамером сцапали тебя в квартире на Восточных Шестидесятых. Там тоже был труп в спальне, а тебе хоть бы хны.
— Так я же не знал, что там был труп! Помнишь?
Рэй пожал плечами.
— Какая разница? У тебя нутро вора, что ни говори. Иначе — зачем тебе понадобилось алиби?
— А что, если я и впрямь ходил на встречу по боксу, Рэй? Тебе это в голову не приходило?
— Приходило, но ненадолго.
— Так, возможно, я получил свое алиби, сам того не желая, потому что действительно был на встрече...
— Ну как же, как же!...
— ...потому что я совсем другим занят. Не нужны мне эти дорогие побрякушки. Их все труднее и труднее сбыть. Ты знаешь, какие они подлые, эти скупщики краденого. Может, я коллекцию монет украл, а алиби обеспечил себе так, на всякий случай. Вы ведь всегда ко мне постучитесь, если у кого-нибудь коллекция монет вдруг уплывет.
— Не слышал, чтобы у кого-то вчера вечером украли коллекцию монет.
— Но ведь владельца коллекции, возможно, нет в городе, может статься, он еще не хватился.
— А ты, возможно, украл свинью-копилку у какого-нибудь карапуза, и полиция ничего не знает, потому что он весь в слезах и в соплях.
— Может быть.
— Может, дерьмо и не воняет, Берни, но, по-моему, камешки дамочки Шелдрейк у тебя.
— Нет их у меня.
— Ну что же, твое дело все отметать. Это не значит, что я должен верить.
— Но это правда.
— Конечно. Ты провел ночку с сестричкой дантиста, потому что тебе некуда деться. Я верю тебе, Берни. Потому-то я все еще по-прежнему в синей форме.
Я ничего не ответил и больше не вступал с ним в спор. Некоторое время мы ехали молча. Автофургон давно исчез из виду, и мы плыли в общем потоке, иногда сворачивая вправо или влево, по улицам Манхэттена. Денек выдался погожий, прямо августовский.
— Рэй?
— Да, Берни?
— Чего ты хочешь?
— Всегда чего-нибудь хочется. Есть такая книга «Ищи шанс для собственной персоны», довелось как-то прочесть большой отрывок в журнале. Так вот, эта книга учит: люби себя, пусть другие сами ищут место для своей задницы. Это ж надо, людям приходится по книжке учиться тому, что мы с молоком матери усвоили.
— Так чего ты хочешь, Рэй?
— Закуришь, Берни? Ах, черт, ты же говорил, что бросил! Не возражаешь, если я закурю?
— Стерплю как-нибудь.
Рэй закурил сигарету.
— Драгоценности, — сказал он. — Те драгоценности, что ты уволок из квартиры Шелдрейк.
— У меня их нет.
— Положим, есть. О'кей?
— О'кей.
— Так вот, я никогда не жадничал, Берни. С меня хватит и половины.
Глава 11
В «Паучьем зале» темно и пусто. Стулья торчат ножками вверх на столиках, высокие табуреты опрокинуты на стойку бара. В меню, выставленном в витрине, значится, что бар работает с утра по будням, но сегодня — суббота, стало быть, он откроется ближе к вечеру. Я прошел вверх по Лексингтон-авеню квартал или два к закусочной, где буфетчик, гримасничая и подмигивая, обращался к клиенткам не иначе,
