какое-то самослепление болтать! «Само»! Да сам и суп не сварится! Видно, лицо у Кати изменилось. Вася посерьезнел, потом издевательски улыбнулся и спросил:
— Так ты что, богомолка?
— Да, я богомолка.
— У-у! Богомолка! Ха-ха!
— Ты пойдешь в зеркало смотреться? — Нет, ни малейшего внимания не обратила Катя на насмешку.
— Пойду, — сказал Вася, насторожившись и сразу прекратив смех. Он не привык, что в ответ на насмешку не отвечают тем же, — Правда, покажешь?
— Конечно, покажу. Пойдем.
А тем временем дома у Кати происходило вот что.
— Что так долго? — спросил папа, когда мама вошла с сумками. Он уже проснулся, встал, но видно было, что чувствовал себя плохо.
— Ты что такой сумрачный? — спросила в ответ мама. — От вина вчерашнего плохо или в зеркало уже смотрелся?
— И то, и другое, — буркнул папа.
Посмотрела она на мужа с любовью и ласкою, как никогда еще не смотрела, и жалостью переполнилось ее сердце. «Какой он у меня неприкаянный, — подумала мама, — бьется как рыба об лед, правду все ищет, суетится, и не любит его никто, кроме нас с Катей. И на работе неудачи, и покоя в душе нет». Чуть не заплакала мама от жалости к нему.
Она вздохнула, поставила сумки и пошла к бабушкиному зеркалу. «О! А я еще красива, — шутливо подумала про себя мама и поправила прическу. — И даже очень!» Мама разгладила щеки, свела губы трубочкой, повернулась чуть боком, любуясь собой, и — застыла, окаменела сразу. Вот те на! А где же морда вчерашняя страшная? Ведь на нее же шла посмотреть! На попятную пошло, зеркальце? Перестало чудить? Мама вгляделась в себя внимательнее и нашла, что она все-таки красивее себя настоящей. И кожа какая- то блестящая, чуть не светится... Действительно, писаная красавица стояла в зеркале. Но мама знала, что не такая уж она красавица. Или теперь зеркало, наоборот, стало некрасивое в красивое превращать?
— Костя, поди-ка сюда, — позвала мама.
— Да не пойду я, нагляделся уже. Пусть дядя Леша разбирается, что происходит. Давай лучше завтракать.
— Но ты все-таки подойди, — настаивала мама.
Он подошел и встал рядом. Страшная образина рядом с маминым лицом в зеркале скорчила удивление и от этого стала еще отвратительнее.
— Это ты? — спросила образина в зеркале мамино прекрасное лицо.
— Да, я, — ответила мама.
Она не испытывала страха перед этой ужасной мордой, но ей больно очень стало смотреть на мужа в зеркале, и она повернулась к нему настоящему.
— Ну, как ты меня находишь?
Он тоже повернулся к маме, потом снова посмотрел в зеркало.
— Ты в зеркале прекраснее Несмеяны! Что случилось? Нет, не могу я смотреть на себя. — Отойдя от зеркала, он как зачарованный стал любоваться ее отражением.
А мама стояла и думала. «Ведь и исповедовалась плохо, да и вообще...» — Мама вдруг почувствовала в себе столько скверны, что даже сморщилась. Вот же милость Свыше: за малое усилие — такой красотой дарят. Она твердо теперь была убеждена, что зеркало это — вроде вразумления им всем, вроде подсказки. Мама почувствовала опять наплыв всяких сомнений и насмешек, но внутренне напряглась и не пустила их в душу к себе. Мысли в голове кружились, порядка в них не было, и душевный мир подтачивался немного прежним опытом жизни. Попробуй разорви-ка с ним сразу! Это ведь не пальто скинуть. И как и что дальше будет, неизвестно. Но новь сегодняшнего утра поселилась в ней навеки. В это мама верила.
Мама отошла от зеркала и сказала:
— Пойдем завтракать.
