— Прямо туда.
— Дань везете?
— Нет, выкуп за государя Василия. Думали с ваших сел еще разжиться, да тут, видать, не до разживу, вам самим бы быть живу.
— Это так, — вздохнул Василий Адрианович. — Всё собрали? Нам тут епископскую грамоту зачитывали. Заломили они!
— Не всё, — также вздохнул сидящий в первой повозке иеромонах, который и заговорил с кузнецом. — К Нижнему должны подвезти.
— Погоди, — Василий Адрианович встал и вынул из-за пазухи нательный крест на цепочке, глянул на него с любовью и сожалением. — Сам ковал. Сам перекую, переплавлю. Крест-то, небось, нехорошо как выкуп сдавать, а, батюшка?
— Нехорошо, — подтвердил монах, печально кивнув головой.
— Ну, а коль перековать, Господь не обидится?
— Не обидится, — подумав сказал иеромонах, чуть даже улыбнувшись.
— Новый выкую, как отстроюсь... И гвозди, подлецы, выдернули... Монетку сделаю, вот прямо сейчас, погодите чуток. Хоть и медная, а все-таки — деньга. А то вдруг как раз монетки и не хватит. Эх, Господи, благослови...
И без того узкая, петляющая дорога совсем сузилась. Высокий кустарник справа и слева почти вплотную поджимал. Сидящие в повозках подремывали, а стражники дремали прямо в седлах. И в один миг были сдернуты с коней вылетевшими из зарослей арканами. Еще через несколько мгновений были скручены те, кто сидели на возах. Атаман шайки прохаживался около возов и довольно похохатывал: такой добычи ни разу не попадалось, хотя уже больше десяти лет он разбойничает, грабя всех без разбору — свой ли боярин, собравший ли урожай крестьянин, улу-махмедовский ли баскак, нижегородский ли купец — все одно. Правда, тех, кто тихо себя вел, не сопротивлялся, атаман щадил, не убивал.
Подошел к обозникам и стражникам, связанных вместе и всей кучей сидящих на земле.
— Что ты так смотришь на меня, чернец? — весело спросил он иеромонаха. — Уж не исповедовать ли меня собрался?
Его подручные захохотали.
— Нет, — ответил монах, — исповедовать тебя, похоже, незачем. Тебе все твое без исповеди на мытарствах бесы покажут. А эта добыча сразу в ад утянет.
— Ай, напугал! — еще веселей воскликнул атаман.
— Тебя пугать... Люди, вон, крест нательный в монетку плавят, чтоб сюда подбросить, а тебе — до-бы-ча! Только монетка та из крестика, она тебя адовым огнем попалит уже здесь, на земле! Всем миром собирали, чтоб государя-батюшку выкупить из басурманского плена, а выходит — тебе и твоим присным Святая Русь добычу на гульбу собирала?..
Посерьезнел атаман:
— Что, князь Василий в плен попал?
— А ты и не знал? Хотя, если из лесов вылезать, только чтоб грабить, где уж тут знать. Тебе бы с твоими бугаями в дружину княжескую, а не православных грабить!.. Может, твоей оравы и не хватило государю в том бою, когда его Улу-Магомет захватил.
— Так он у Улу-Магомета?
Атаман еще раз обошел вокруг повозок. Подошел к товарищам:
— Слышали?
— Слышали, — угрюмо отвечали те.
— Ну так что, атаман? — настороженно и зловеще спросил один из них, которого все кликали Башней. — Слышали, не слышали... Ты чего этак спрашиваешь-то?
— Ты погоди, Башня...
— Нечего мне годить, атаман. Ты мне в бою атаман, а тут, выходит, совет начинается? Зерно последнее в Ворше все как есть выгребли, на семена не оставили, так — ничего! А тут,
