Ранним утром до начала службы вышла она из храма, чтоб водички святой из источника попить, как вдруг встает перед ней статный удалец-молодец. Отступила от него Анна и едва не вскрикнула — в руке у молодца сумка ее зажата!
— Не шуми, тетка, — говорит ей молодец. — И сам не знаю, как нашел тебя. Еще когда сумку у тебя умыкал, чувствовал, что ты богомолка. Нестарая, гляжу, а в платке белом, старушечьем... И во сне тебя сегодня увидал, как ты в монастырь входишь. Только сон мне теперь не в сон. Забери свою сумку заколдованную. Прилипла она к руке! Пальцы не разжать. Чуть с ума не сошел от страха. Так и хожу с ней. Другой рукой залезть в нее хочу, а она отдергивается! Кому сказать-показать — засмеют. А мне не до смеха, — и чуть не плачет молодец.
Перекрестилась Анна, взялась за ручку сумки своей и вынула ее из руки молодца. Разжал, растопырил пальцы молодец, смотрит на них зачарованно, на сумку взгляд переводит, на Анну. Не причудилось ли, думает, ему все это?
Говорит ему Анна, видя сомнение на его лице:
— Колдовства здесь нет, мил человек. Там, где Бог, там — благодать, а не колдовство... — А у самой слезки умиления и благодарности по щечкам льются. — Знаешь, что Бог сказал? — повысила она голос. — «Не укради!» — вот как Он сказал! Смотри, смотри на свои руки... Дай тебе Бог, чтоб вразумление Божие впрок пошло. И спасибо тебе, спасибо, что руками твоими и меня вразумил на всю жизнь.
— Вот и вся история, — Игнатий Пудович повесил сумочку назад после того, как все потрогали ее. — А это вот, видите, свечи огарочек. Это от Ваниных крестин. Свечка горящая — это вроде как символ души нашей, перед Богом молитвенно горящей. Эх, диво дивное, чудная история:
Помоги моему неверию!
— Крестили мы Ваню поздновато, было ему уже восемь месяцев. Так уж получилось, причин тому много, не в них суть. Поехали мы с ним в Тульскую область, туда, где у нас домик. На все лето поехали. В том сельце, где мы жили, храма не было и на сотню верст в округе тоже не было. Батюшка-подвижник ездил по деревням без устали и требы совершал: крестил, венчал, исповедовал, отпевал. Вот добрался он до нашего сельца. Как водится, из ближайших деревень набежали бабушки с некрещеными внуками. Крестить порешили в нашем доме. Помощница батюшки, отца Василия — Марья, приготовила всё — купель, свечи, Евангелие с молитвенником положила, и все бабушки с внуками и крестными вошли в комнату. Народу набралось! Через пять минут дышать стало нечем. Батюшка велел остаться только крестным с младенцами, ну, и я остался. А крестный у Вани — сам батюшка. Принесла Марья два ведра воды, вылила их в купель и крестины начались. Зажгли три свечки и поставили их у купели. Горят свечки, смотрю я на их пламя и легко у меня на душе, радостно... «Во имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь. Крещается раб Божий Иоанн!..» — и опускает батюшка моего Ваню в купель с водой троекратно, надевает ему крестик, и тут врывается в комнату Марья. Глаза вытаращены, рот открыт — будто крик на губах замер и наружу не выскочил, руки, в кулаки сжатые, у горла держит... Мы все испугались...
— Что случилось, Марья? — строго спросил батюшка.
А Марья смотрит на Ваню, с которого водичка стекает, Ваня улыбается, а глаза у Марьи все шире и шире. Потом она зажмурила их и опять раскрыла, головой изумленно покачивая. И, наконец, прошептала, пальцем в купель указуя:
— Там... кипяток!..
— Что?! — не понял батюшка.
— Кипяток там... Перепутала я, окаянная...
И после этих ее слов все обратили взоры на купель. И увидали легкий парок, над водой поднимающийся. Батюшка отшатнулся в страхе, прижимая Ваню. Он передал Ваню мне, поднес палец к воде и резко отдернул, потряхивая им.
— Царица Небесная, — пораженно промолвил батюшка, — и вправду кипяток!.. — Затем он поглядел на Ваню, погладил его по головке и вдруг широко улыбнулся:
— Слава Тебе Боже наш, слава Тебе!.. — и истово перекрестился. — Ну-ка, Марья, — громко сказал он, — разбавляй кипяток, исправляй ошибку. Нечего Господа искушать.
И тут все стали подходить ко мне, щупать Ваню, глядеть в кипяток и головами качать.
— Все смотрите! — возгласил батюшка, — посетил нас Господь чудом!..
Разбавила Марья воду, потрогал ее батюшка на всякий случай, погрозил Марье пальцем, улыбчиво погрозил и окрестил остальных детей.
После крестин — застолье, веселье. В застольи батюшка не участвовал. Он перед отъездом подошел
