Итак, Эмилия Васильевна подошла к классной 6-го «А» и сказала:
— Слушай, Кларка, а ведь я всю ночь не спала и сама не знаю почему.
А в ответ услышала:
— Эмилия Васильевна, а я больше не Клара и не Карловна.
Глаза Эмилии Васильевны оторопело вскинулись:
— К-как? И... и кто ж ты теперь?
— Я — Евдокия Николаевна.
— Да! — встрял тут Игнатий Пудович. — Возвернулись рабе Божией Евдокии ее крещеное имя и ее крещеное отчество.
— Вот так раз... — завуч совсем растерялась. — Во мороки теперь тебе будет.
— Эмильвасильна, — подал голос отличник Павел Фивейский, — зато теперь у нашей классной клички не будет.
— Кличку вы кому хочешь придумаете. Спасибо, что меня хоть «эмкой» кличете, а не «студебеккером», — и, видя недоумение шестиклашек, пояснила, что «студебеккер» — это грузовой автомобиль времен войны, при этом удивляясь про себя, что можно не знать, что такое «студебеккер».
— Никакой мороки я теперь не боюсь, да и не так уж много ее будет, — ответила улыбаясь, Евдокия Николаевна. — В общем, ладно, всё решено. Я ведь сегодня тоже мало спала, я календарь церковный листала, вчера Игнатий Пудович подарил... и между прочим, у вас, Эмилия Васильевна, сегодня —
— Истинно так! — ответил тот; можно было бы добавить, что его рот расплылся еще шире, но, поскольку шире некуда, то и добавить нечего. — Воистину дивны дела Твои, Господи, — продолжал он распевным своим голосом. — Эмилия, да еще и Васильевна! Замечательное имя носите... да — именины сегодня, когда бы не родились, потому как Емилия у нас, по святцам, одна, с начальной буквой «Е» — буквы «Э» у нас в церковнославянском языке нету... она, Емилия — мать святителя Василия Великого, его же ныне память совершаем, а всего она родила десятерых детей...
— Ой!.. — воскликнули разом ученики 6-го «А».
— Да что ж вы ойкаете? — удивился Игнатий Пудович. — Семья, ежели она семья православная, и должна быть многодетной, сколько детишек Господь дал, столько и рождается, противиться рождению детишек — ни-ни! — Игнатий Пудович поднял вверх указательный палец, — Богу противиться. Десять или ни одного — это всё Его воля, противиться Ей нельзя, вот... А Емилия — сама святая — мать аж четырех!.. святых, прославленных Церковью Православной! А у нас нынче как? Если единственное дитя просто бандитом не вырастет, то уже хорошо.
— Это точно, — мрачно подтвердила завуч.
Улыбка на лице Игнатия Пудовича погасла и он сказал со скорбным вздохом:
— Да, болячка эта современная, а лечится она только здесь, в храме Божием. Ну, и я надеюсь, — Игнатий Пудович развел руки в стороны, оглядывая стоящих перед ним шестиклашек, — что здесь присутствующие — это есть будущая команда корабля Святой Руси, плывущего по Реке Времен. А сейчас, деточки, давайте-ка в храм пойдем, там как раз самая торжественная, самая важная часть литургии начнется, будут петь
Что такое «херувимская», никто из шестиклашек не знал, как не знали этого ни их классная, ни их завуч. Да и вообще, никто и не предполагал, что сначала придется идти в храм.
«Вот угораздило!» — такая мысль пронеслась в голове завуча, но вслед за этой мыслью последовала другая, для нее самой неожиданная: «А как тебя угораздило за всю жизнь ни разу в храм не зайти?!» Вообще, когда подходила она к этому месту, то почувствовала в себе всплеск некоего волнения: ведь где-то здесь, в каком-то полуразваленном здании, тогда под госпиталь приспособленном, и провела она первую свою операцию в качестве операционной сестры. Через неделю госпиталь перевели в другое место. Все ее дежурства были ночными, поэтому и смутно сейчас помнилось, где же оно стояло, это полуразваленное здание, но точно, что где-то здесь.
Та первая ее операция состоялась 25 октября 1941 года, в один из самых тревожных и страшных для Москвы дней, когда она уже неделю как была на осадном положении. В этот день случились и первый бой ее, и первая операция, а ведь не была она ни солдатом, ни медсестрой. В тот год исполнилось ей 15 лет. Сама тулячка, до сентября копала она вместе с другими тульскими женщинами и девчонками окопы и
