убивать...
...Дети шумно рассаживались. Юлия Петровна сидела и, уперев кулаки в подбородок, ждала. Очень плохо спала она эту ночь, а где-то часа в три аж вскочила, от чего ее прямо подбросило, хотя спала без снов, и пугаться вроде нечего было. И когда открыла глаза в темноту комнаты, и тут, точно в телевизоре, из тьмы возникшем, наблюдала в течение нескольких мгновений картинку, будто из другого мира, из невозможно далекого времени, когда мир действительно был другим, картину, которую она не могла помнить, слишком мала еще была: ее мать стоит, плача на коленях, перед иконой, на которой очень отчетливо различались пронзенный стрелами юноша и подвешенная за волосы девушка. Мать взывала о выздоровлении тяжко болящего младенца Юлии, которая лежала в горячке распластанная рядом на постельке. 'Ты у меня отмоленная', – часто повторяла мать. Вот только сейчас вспомнилось. Аж пот прошиб Юлию Петровну, до конца ночи так и не заснула, думая, что бы это значило...
Зоя в класс вошла последней, поздоровалась. Юлия Петровна кивнула, и утренний опрос начался. Юлия Петровна очень увлекательно рассказывала о всяких разных профессиях, а личный, так сказать, душевный порыв к профессии, к 'кем быть', узнавала, наклонившись ухом к каждому в отдельности, чтоб не стеснялись – дети ведь много чего стесняются, чего взрослым смешным кажется. Но дети не стеснялись. Из пятнадцати мальчиков семеро хотели быть банкирами, пятеро – охранниками, двое – ворами в законе, один – киллером. Юлия Петровна долго не могла прийти в себя, растерянно осмысливая статистику. Последнего она спросила, знает ли он, что такое киллер. Оказалось, не знает (слегка отлегло на сердце у Юлии Петровны), но по телевизору видел, как при слове 'киллер' люди ежились и опускали голову в плечи со страхом. И юный телезритель очень желал, чтоб перед ним тоже ежились и втягивали голову в плечи. Еще ему нравилось, что за киллером гоняется полиция, а пострелять в полицию он тоже был бы не прочь.
– Ну, а вы, – обратилась она к 'ворам в законе', – разве вы не знаете, что воровать плохо?
Ответ читался в их глазах: 'А почему, собственно?' Но вслух они ответили почти одновременно:
– А воры в законе не воруют.
– Как?! – поразилась Юлия Петровна. – Они же воры.
– Воры в законе 'бабки' собирают, – последовал снисходительно-назидательный ответ.
– А космонавтом или летчиком никто не хочет быть? – робко спросила Юлия Петровна.
Густое мрачное молчание первоклашек было явно наполнено тезисом: 'Совсем рехнулась бабка. Может, еще пограничником?!'
Дальнейший короткий опрос мальчиков показал, что курс доллара на текущий день знают все, а 'киллер' знал наименований иномарок больше, чем Покрышкин сбил самолетов, а Юлия Петровна сделала выпусков.
– А защитниками Родины никто не хочет быть? – спросила Юлия Петровна, грозный ворошиловский стрелок.
Не напугаешь, нет, никто не хочет, но все хотят иметь последний 'Мерседес'. Девочек Юлия Петровна решила спрашивать, поднимая их с парты, и чтоб они отвечали вслух. Зоя должна была отвечать последней – опрос шел по алфавиту, и из двенадцати девочек до Зои, Юлия Петровна услышала вот что: шестеро хотят быть рок-певицами, четверо – топ-моделями, одна – банкиром (видела женщину-банкира по телевизору), а одна – в казино у папы обслуживать иностранных гостей.
– Как обслуживать? – насторожилась Юлия Петровна.
– Любовью и ласками.
Юлия Петровна сглотнула слюну и часто задышала:
– А мама о твоем таком решении знает?
– Знает, – певуче ответила девчушка. – Она до пенсии у папы так и работала, а потом они поженились.
– Сколько же маме лет?
– Тридцать лет. Мама говорит, что с такой работы раньше уходят.
Уши горели у Юлии Петровны, глаза ее были закрыты ладонями рук, локтями опиравшимися на стол.
– А какая у тебя любимая песня? – неожиданно для самой себя спросила Юлия Петровна, и девчушка спела, покачивая личиком и играя глазами:
– Путана, путана,
