тоже – исцеляет.
– Это на Корсике? – спросил один из 'банкиров'. Он уже думал начать уговаривать родителей свозить его туда, на камень посмотреть – на пляже на Ривьере он уже был, надо теперь на Корсику смотать.
– М-да-а... – именно этим словом подвела черту Юлия Петровна. – Ну что ж, молитвенница, мо-лит-вен-ница, – мрачно продолжила она, покачав головой. – Вот так раз, вот так два, не знаешь, где найдешь, где потеряешь, – а затем сказала вслух ту мысль, которая впервые сейчас за всю ее жизнь тюкнула ей в голову, мысль 'соглашательскую' и ранее невозможную, – Это все-таки лучше банкира и топ-модели.
И будто искорки колющие пошли по руке, пальцы которой сдавливали скомканное письмо иерея Севастьяна.
Необычно тихо и организованно расходились 'банкиры' и прочие 'рок-певицы' с 'топ-моделями'. Зою при выходе никто не встречал, да это и не нужно было, ей дороги не переходить. Пробегающий мимо 'киллер' спросил весело:
– Зойк, а там, где в молитвенники принимают, диплом дают?
Вопрос был задан уже на улице, где толпились первоклашки вместе с родителями. Все родители были уже осведомлены, ибо им сразу выложили их чада-'банкиры' о чудном желании их одноклассницы.
– Дают, – громко ответила Зоя на вопрос 'киллера'.
Все стоящие вокруг смотрели только на Зою.
– И диплом с отличием – тоже? – с иронией спросил один из пап.
– Конечно.
– И какой же он, красный? – задающий вопрос широко улыбнулся.
– Красный. От крови. Крест, на котором Юлию распяли – вот наш диплом с отличием!
Сзади подошла Юлия Петровна:
– Сегодня как раз можешь его получить. Посмотрим. Я твоей маме позвонила. Она в ярости, – очень ярко это прозвучало, 'в ярости', обычно с детьми так не говорят, но необычное было сейчас состояние у Юлии Петровны. – А вообще-то, с именинами тебя. Ну и маму мою, она у меня тоже Зоя.
– Вашу маму не с именинами надо поздравлять, про нее за упокой надо молиться.
– Вот и молись... – после того, как Юлия Петровна так сказала, она больше всего удивилась тому, как спокойно она это произнесла.
– А я еще не умею, – очень расстроено произнесла Зоя.
– На попятную?
– Нет, – Зоя улыбнулась. – Мне вчера батюшка Севастьян сказал, что 'когда ты пришел на первое занятие в школу плотников, ты еще не плотник'.
– Да и то, чего за мертвых молиться.
– Юлия Петровна, мертвых нет, все мертвые – живые. Это так батюшка Севастьян сказал, а он никогда не обманывает.
Зоя помнила его взгляд, с каким он глядел на нее, когда говорил об этом. Этому взгляду Зоя поверила сразу и без оглядки и попыталась сейчас так же посмотреть на Юлию Петровну. Если бы Зоя могла мыслить по-взрослому, то ее мысль, если ее озвучить, слышалась бы так:
– Ну, почему эти взрослые, глядя на очевидные факты, разумея очевидные понятия, почему они щарахаются от них, почему их мозг все время или занят какой-то ерундой, или все время хочет пощупать то, что пощупать нельзя, хотя оно реально существует. Если сказано человеком, который сам слышал голос Христа, который был водим Им всю жизнь, что никто не умрет, но все изменятся, то почему этому просто не поверить?! Не можешь? Так направь только на это все свои умственные и душевные силы. А ты что делаешь? Подлезет к тебе какой-нибудь хлюст с бойким 'помелом', скажет тебе, скорчив умную морду: вон, инопланетяне прилетели, так тут же бросишь все и побежишь, потому что – поверишь хлюсту! А апостолу Павлу – нет! Ты считаешь, что сторонней злой силы, которая диктует тебе всю твою жизнь твои поступки, в природе нет, что ты все сам. Тем хуже для тебя. Раб из рабов страстей своих, себя считает властелином их. Вот дан тебе разум и разум немалый, плывешь ты на
