– Всенепременно, – подтвердил боцман Жуткий. – Но в данный момент я насчет подзаборности тоже не против.
– А я против, господин командарм, – серьезно возразила сестра Александра. – Нам еще доехать надо. Нападут на поезд, а командующий ОТМА – в подзаборном состоянии… вместе со всем личным составом.
– На этот случай, господа, – боцман Жуткий уже разливал, – предлагаю пару полных бутылок оставить. Жаль, что они пол-литровые, а не четвертные. В руках сестры Александры бутылка не менее серьезное оружие, чем булыжник в руках заряжающего Хлопова. Отобьется. Иван, булыжник не прихватил?
– А бутылка не только ударное оружие, но и метательное.
– Что ж, братья и сестры, давайте-ка помолимся.
На предложение отца Василия все поднялись.
– Сейчас икону достану, духовнику своему отцу Серафиму в подарок везу, не моя это икона, чувствую…
– Отцу Серафиму?! – встрепенулась сестра Александра. – Да это же наш лазаретский батюшка.
– Верно, он и лазарет окормляет. Дивный старец… – отец Василий расстегивал большой плоский чехол; кроме чехла его багаж состоял из вместительного саквояжа. – А в саквояжике у меня все атрибуточки: и антиминс, и Дары, и Евангелие, литургию можно служить, вот… А икона эта особая… – извлеченная из чехла икона высоту имела чуть более полуметра, а в ширину сантиметров сорок. – В центре, как видите, Владимирская, а по углам – Донская, Смоленская, Казанская и Могилёвская. Все воительницы…
– Могилёвская?! – воскликнули разом все ОТМАвцы.
– Да, в правом нижнем углу. Видите, ее низ закопчен, только Лики Божией Матери и Младенца видны – в пожаре она побывала. Икону эту лично Государыня Тверскому генерал-губернатору подарила, Николаю Георгиевичу Бюнтигу, когда из Новгородского паломничества через Тверь возвращалась.
– Я знаю Бюнтига, – сказал Штакельберг. – Я присутствовал, когда он чин гофмейстера получал. Телеграмму его принимал первого марта, дословно помню: «Исполню свой долг до конца, лишь бы жила Россия и благоденствовал Царь». Тогда понял, что в Твери беспорядки, но думал, что там, где Бюнтиг, порядок восстановится.
– Это была его предсмертная телеграмма.
– А что, он?..
– При мне, на моих глазах убивали.
– А я и не знал, – Штакельберг покачал головой. – Бескровная…
– Батюшка, эта икона должна быть наша, Отдельной Монархической Армии!
Долго и внимательно смотрел в глаза сестре Александре отец Василий, уж больно сильно сказано было. Не просьба, не требование даже, но чуть ли не приказ имеющего на это право звучал в ее словах.
– Мы ей оклад золотой сделаем и бриллиантами осыплем – есть возможность, а батюшка Серафим поймет и благословит, я ему сама все расскажу.
– Ну что ж, – отец Василий, задумчиво улыбаясь, поцеловал икону и укрепил ее на окне. – Быть по сему! Значит, Сама Она вас нашла. С тех пор, как забрал я ее из губернаторского кабинета, все время чувствовал, что не моя Она, что ждет и рано или поздно уйдет. Вот и дождалась и пришла. Ну что ж, начали: Хри-стос воскре-се из ме-ртвых…
– Смертию смерть попра-ав! – подхватил весь вагон; все сидящие вскочили на ноги.
– И су-щим во гробех жи-вот дарова-ав!
Глава 27
Голос барона Штакельберга перекрывал всех, штабс-капитан даже шаг в сторону сделал, оберегая ухо.
Благословив трапезу, отец Василий воскликнул:
– А и действительно, ужин в «Яре». Как в архиерейском доме на разговинах! Свои желудки братишки уважают!
