То, что ты покраснел, доказывает, что я еще излечима. Надеюсь, что ты не будешь задавать глупых вопросов, откуда я знаю про деньги? А этот вопрос вертится у тебя на языке. Пойми, наконец, что я – это ты, и даже то, о чем ты только собираешься подумать, мне уже известно. И выкинь дурацкую мысль стукнуть меня посильнее и удрать. Убежать от меня нельзя, как нельзя ни убить, не сжечь, ни утопить... Я умру, когда умрешь ты. А этого тебе действительно надо бояться. Коли не очистишь меня до своей смерти, не вылечишь – это и будет для тебя самое страшное.
– Да чего там страшного-то? Ну, умру, как и все, в старости.
– Да тут-то страшное и начнется. А почему, кстати, в старости?
– А когда ж еще? Тоже мне, еще и о смерти думать! Это еще не скоро.
– А твой сосед, твой ровесник, которого два дня назад схоронили? Ты еще от гробика его отворачивался, когда его мимо тебя несли. Он ведь тоже, поди, думал что не скоро, да вот– на тебе. До десяти лет не дожил. Что же касается дум о смерти, то уверяю тебя, что думать об этом гораздо важнее, чем о том, как спереть деньги из серванта.
Антоша с ненавистью посмотрел на старуху.
– А их там много, – сказал он ядовито-ехидно.
– Много? А как они достаются, ты знаешь?
– А не знаю. И не хочу знать. Когда нужно будет знать, само узнается. Надоели вы все!..
И тут Антоша совершил революционный шаг. Он отпрыгнул от старухи и что есть духу понесся по улице. Никогда до этого он так быстро не бегал! Промчавшись три больших квартала, он в изнеможении остановился. Тяжело дыша, обернулся. И увидел рядом с собой старуху.
– Напрасны твои потуги, недобрый человек. Хоть на лошади скачи, хоть на ракету сядь, я не отстану. И глазами не сверкай, не поможет.
– Зачем? Про деньги разболтать хочешь?
– Зачем? Я не ябеда. Да и что прок на тебя ябедничать? Ты же сразу глаза вскинешь обиженно, да вскричишь праведным голосом: 'Я?! Да как вы могли подумать такое?!' Уж так ты родителям своим мозги запудрил, что они про тебя никакой правде не поверят.
– Так что ты хочешь от меня, старая карга?
– Я не карга. Я твоя совесть. Я хочу исцеления и очищения.
– Так что мне, в ванне что ли тебя купать?
Старуха усмехнулась.
– Нет, это бесполезно.
– Ну, так чем тебя очистить, вонючка ты поганая?!
– Я очищусь и вылечусь, только умывшись твоими слезами раскаяния
– И тогда ты исчезнешь с глаз долой?
– Да, тогда с глаз долой я исчезну. Дело за малым – за твоими слезами раскаяния.
И Антоша всерьез стал думать, как бы это сейчас сделать, чтобы выдавить из себя слезу. Вообще-то, слезу из себя выдавливать он умел, но сейчас чувствовал он, ничего у него не выйдет. Да и выдавленная напоказ слеза за раскаяние никак не сойдет. Проклятая баба! И только тут до него по-настоящему дошло, что перед ним явление, которого быть не должно, которое быть не может, но оно– вот оно. Стоит перед ним эта удивительная гадкая старуха. И ничем и никак не объяснить ее, ну не совесть же она его в самом деле?!
'А что, если все-таки ее кирпичом по голове и убежать?..'
– Не надо кирпичом, – сказала старуха. – Мне ничего не будет, только я стану еще страшнее и зловоннее.
Антоше стало совсем не по себе.
