показывает блондинке более чем скромный улов: пара коричневых черепков…
Если бы бинокль позволял не только видеть происходящее, но и слышать голоса людей! Впрочем, по выражениям лиц и жестам не трудно понять, что блондинка смеется над незадачливым искателем сокровищ. А тот огорченно оправдывается.
– Что там? – нетерпеливо спросил Лавров, прикасаясь к ее плечу. – Делят золото?
Глория вздрогнула и сердито покосилась на него.
– Напугал? Извини.
– Золотом и не пахнет, – пробормотала она, опять прильнув к биноклю. – Что-то не так с этой яхтой…
– Пробоина? – посмеивался Лавров. – Вот-вот пойдет ко дну? Вызываем спасателей?
– Тебе шуточки, а людям… беда, – с запинкой вымолвила Глория.
– Какая еще беда? Стоят на якоре, ныряют. По-моему, с яхтой все в порядке.
–
Лавров заметил, что хозяин катера прислушивается к их разговору, и предупредительно тронул ее за локоть. Молчи, мол, а то нас неправильно поймут.
Глория сжала губы, но бинокль из рук не выпустила. Вокруг яхты как будто клубилось темное облако. Невидимое глазу, но вполне ощутимое, предвещающее что-то плохое. Возможно, смерть…
– Кто-то умрет, – прошептала она, опуская наконец бинокль.
Лавров покачал головой. Он проголодался, его мутило от бегущих по морю волн, солнце жгло шею и плечи сквозь тенниску. Больше всего на свете ему сейчас хотелось поесть, лечь на диван и уснуть под тихое жужжание кондиционера. Кто-то умрет? Ну и пусть. Им-то какое дело? Их никто не просил вмешиваться. А если даже попросит…
– Мы, кажется, на отдыхе, – недовольно буркнул он.
Глория неожиданно согласилась.
– Ладно, возвращаемся…
Глава 6
От пристани, где причалил катер, надо было идти на маршрутку. Та довезла измученных духотой пассажиров до остановки, оттуда пришлось шагать пешком.
– Почему я не взял «Туарег»? – ворчал Лавров. – От этой жары мозги плавятся. Могли бы отлично доехать и не тащиться по пылюке домой.
Глория стоически молчала. Ветер, как назло, стих, и зной стал невыносимым. Она то снимала шляпу, чтобы обмахиваться, то опять нахлобучивала ее на голову.
По левую сторону дороги тянулась окраинная улочка с белыми заборами и домиками, по правую – обрыв, за которым серебрилось море.
Вдруг Глория замедлила шаг, приостановилась и свернула к обрыву.
– Ты куда? – спросил ее спутник. – Близко к краю не подходи, может обвалиться. Черт знает какая тут почва.
– Погоди…
Она замерла, как будто прислушиваясь к чему-то, приглядываясь. Потом вытянула шею и уставилась на крутой склон с чахлыми узколистными кустиками. Внизу пенилась полоса прибоя, оставляя на песке клочки водорослей.
– Это здесь… – словно в бреду, промолвила Глория. – Да, здесь…
– Что? – не понял Лавров.
– Здесь… – повторила она, закрывая глаза и откидывая голову назад. – Все случится на обрыве… Я вижу, как оно катится…
– Что катится?
– Тело… мертвое тело…
Начальник охраны решительно взял ее под руку и увлек прочь от опасной кручи, готовой в любой момент обсыпаться. На отвесной стене кое-где торчали острые камни. Глория вздрогнула, ощущая, как чье- то тело с размаху ударилось о камни, подпрыгнуло и полетело дальше… уже бездыханное, с окровавленной головой. Ей стало так же жутко, как на катере, когда она смотрела в бинокль на окутанную черным облаком яхту «Ассоль».
– У меня голова болит, – пожаловалась она Лаврову.
– Не мудрено. Надеюсь, сегодня мы больше никуда не пойдем?
Она неопределенно хмыкнула и поправила шляпу. Солнце палило нещадно, и ее плечи прихватило даже через лен блузки.
Едва путешественники добрели до дома, где обитала хозяйка, сдававшая им жилье, Лавров встрепенулся и заявил:
– Я зайду на минутку. Подождешь?
Глория без единого вопроса кивнула и прислонилась к забору в тени раскидистого дерева. Хоть какая- то прохлада.
Яхта и мертвое тело засели у нее в уме. Что бы это значило? Существует угроза судну или его владельцу? А может, опасность подстерегает дайверов, которые ныряют на том нехорошем месте? Или блондинку, беззаботно загорающую на палубе? Ведь никто из них не подозревает, что…
Лавров толкнул калитку, и кудлатый пес во дворе зашелся громким лаем. Глория повернулась в его сторону. Может, пойти с ним? Ах, нет… лучше стоять в этой чудесной тени и ни о чем не думать.
– Входите, входите, Роман! – помахала рукой пожилая дама в ситцевом сарафане и белом, повязанном назад, платке. – Вы уже с пляжа? Обедать будете?
– Конечно.
– Я через часик принесу.
Они разговаривали под навесом, образованным плетущимся по железному каркасу виноградом. Сквозь виноградные листья пятнами просвечивало солнце. В саду в гамаке лежала девушка и ела абрикосы.
– Вы и свои комнаты сдаете? – полюбопытствовал Лавров.
Хозяйка проследила его взгляд и улыбнулась:
– Это моя гостья. Подруга дочери. Приехала отдохнуть на недельку. Я с нее денег не беру. Откуда у бедной сироты деньги?
– А я принял ее за вашу дочь.
В памяти Лаврова всплыли строчки из «Журнала Печорина». Тот тоже принял сообщницу контрабандиста за дочь старухи-хозяйки. Он почти не удивился, когда услышал:
– Нет, что вы! Моя дочка вышла замуж и уехала. Ей никогда не нравилась наша станица.
– Ваш зять – татарин? – машинально спросил гость.
– Да… – растерянно подтвердила женщина. – Он увез дочку в Казань. С тех пор они наведывались раза два. Погостили и больше сюда ни ногой.
Он невольно посмотрел мимо хозяйки в сад, где висел гамак. Хотелось бы поближе познакомиться с «бедной сиротой». Что-то здесь было нечисто. Роман не мог сообразить, что именно, но мальчишка, который ночью лазал по чужим дворам и бегал по заборам, как цирковой акробат, странные совпадения с содержанием лермонтовской «Тамани», слова Глории о мертвом теле, скатившемся с обрыва, – все это непостижимым образом связывалось в один клубок и грозило испортить отдых.
«Бедная сирота» встала из гамака и скрылась в доме. Лавров подавил порыв немедленно отправиться за ней и… Что «и»? Кто дал ему право приставать к людям с вопросами? Да и какие вопросы он станет задавать?
– Галина Васильевна, на вашей улице случайно не проживает маленький мальчик? – вырвалось у него.
– Как же не проживать? – спокойно ответила хозяйка. – У соседей двое, и отдыхающие с детьми жилье снимают. А к Харитоновым внуки приехали из Питера. Они что, шумят? Беспокоят?
– В общем, не очень, – смутился Лавров. При свете дня ночное приключение показалось ему надуманным, не стоящим внимания. – Я зашел по другому поводу. Я мясо люблю, пирожки и блинчики, а
