же! – закричала Кайя во весь голос, видя, что сейчас он близко и услышит ее.
Ройбен обернулся, в его глазах полыхала ярость. Казалось, всю эту ярость он направил в свой меч, потому что следующим же ударом рассек горло золотоглазому фейри.
Кайя с трудом поднялась на ноги, стараясь не упасть и не лишиться сознания. Колени у нее дрожали, запястья и щиколотки горели, а вкус и запах железа заполнили рот и нос.
А затем Ройбен схватил Кайю за руку окровавленной ладонью и потащил сквозь толпу. Он заставлял ее бежать, и Шип, с трудом поспевая, мчался рядом с ними.
Когда они выбежали из бру, перед ними выросла несуразно высокая бледно-серая фигура, но молниеносный удар меча поверг неведомого врага наземь.
Беглецы оказались на кладбище, они мчались вниз по выложенной галькой дорожке, мимо искусственных венков на могильных плитах, спотыкались о сплющенные банки из-под пива, вдавливали в землю окурки. Кайе казалось, что все эти приметы обыденности – талисманы, которые не дадут чудовищам из-под холма преследовать их.
До тех пор, пока она не осознала, что она сама – одно из таких чудовищ.
Глава 11
– Но прежде следует мне знать
– Ты друг иль враг?
– О нет, пусть будет так как есть,
Пусть будет так.
Лишь будем помнить об огне,
В тебе горящем и во мне.
Кайя, пошатываясь, брела по подъездной дорожке. Автомобиль матери, припаркованный у дома, выглядел одновременно знакомо и странно, как будто он был деталью картины, которую можно повернуть так и эдак, но она все равно останется плоской, двумерной. Дверь черного хода казалась вратами, соединяющими миры, и Кайя, даже подойдя вплотную, не была уверена, что ей позволено пройти в эту дверь и оказаться в кухне.
Усталость ее перешла всякие пределы, теперь девушка ощущала лишь странное онемение во всем теле.
Ройбен прислонился к стволу вяза и прикрыл глаза, безвольно свесив руку, которая все еще сжимала обнаженный меч. Он чуть заметно дрожал, и здесь, в окружении привычных вещей, кровь, пропитавшая его одежду, выглядела нереально и в то же время ужасно.
И в этот момент с одного из деревьев спорхнула Люти. Она дважды облетела вокруг Кайи, потом присела ей на плечо и чмокнула девушку в потную шею. Это удивило Кайю, и она отстранилась от неожиданного прикосновения.
– Страшно, очень страшно, страшно, страшно, страшно, – безостановочно твердила Люти под самым ухом Кайи.
– Мне тоже, – ответила девушка, накрыв ладонью дрожащее тельце фейри.
– К наступлению ночи о тебе будет сложено множество песен, – заметил Шип, глаза его сияли от гордости.
– Их было бы вдвое больше, если бы я умерла, как вы запланировали, верно?
Глаза Шипа широко распахнулись.
– Мы никогда…
Кайя прикусила губу, проглотив поток истерических обвинений и рыданий, готовых вот-вот вырваться из ее горла.
– Если Нефамаэль и собирался снять с меня ореол, то только с моего мертвого тела.
– Отпусти меня, пикси, – произнес Ройбен. Он смотрел на них пустым взором, от которого у Кайи все сжалось внутри. – Я был безрассуден. Я не буду держать зла ни против тебя, ни против твоих друзей, но это глупое положение должно завершиться немедленно.
– Я не хотела этого… твое имя. Я не собиралась снова использовать его. – Кайя протянула руку, чтобы коснуться его рукава.
Эффект был неожиданный. Ройбен схватил девушку за запястье и с силой вывернул его. Люти вскрикнула и спорхнула с плеча Кайи.
В голосе рыцаря не было ни ярости, ни сарказма, ни ненависти. Голос этот был таким же неживым, как и глаза Ройбена.
– Если ты желаешь, чтобы я терпел твои прикосновения, ты должна приказать мне это.
И затем он отпустил ее руку так резко, словно она была сделана из железа. Кайя дрожала: она чувствовала себя слишком испуганной, чтобы заплакать, и слишком ничтожной, чтобы заговорить.
Шип смотрел на нее широко раскрытыми глазами, и голос его звучал ровно, будто он пытался объяснить что-то помешанной.
– Ладно, Кайя, скажи ему, что он может уйти. Он обещал, что не будет держать зла, – это щедрый жест с его стороны.
– Нет, – ответила девушка, громче, чем намеревалась.
Все с изумлением уставились на нее, а глаза Ройбена потемнели.
