В суматохе Вэл бросилась через улицу к ресторанчику.
– Уродка гребаная! – заорал блондин. Они отъехали от тротуара, завизжав шинами.
С отчаянно бьющимся сердцем Вэл вошла в уютное тепло «Доджо». Со вздохом облегчения усевшись за стол, она заказала огромную миску горячего супа мисо, холодную кунжутную лапшу, обильно политую арахисовой глазурью, и жареную курятину с имбирем, которую ела прямо руками. Закончив еду, девушка готова была уснуть за столиком.
Но она должна была сделать третью доставку.
Казалось, что по этой улице вообще не ходят. На тротуарах валялись кучи мусора, осколки стекла, высохшие презервативы, рваные колготки. Из-за запаха росы на тротуаре, ржавой ограде и редкой траве и пустынных улиц Вильямсбург казался невероятно далеким от Манхэттена.
Вэл нырнула под цепь ограды. На парковке было пусто, и она увидела канаву между растрескавшимся асфальтом и невысокими холмиками. Вэл слезла в нее, используя как тропинку, чтобы пройти туда, где черные камни отмечали границу между берегом и рекой.
Там что-то лежало. Поначалу Вэл показалось, что это груда высыхающих водорослей и брошенный пластиковый пакет, но, подойдя ближе, она увидела женщину с зелеными волосами, лежащую на камнях лицом вниз, наполовину на берегу, наполовину в воде. Подбежав, Вэл увидела, что над ней с жужжанием вьются мухи, а хвостом играет течение и чешуйки в свете уличных фонарей блестят серебром.
Это был труп русалки.
Глава 7
К ним обращусь, чтобы мне помогали,
– К братцу свинцу и сестрице стали.
Впервые Вэл увидела умершее существо в торговом центре возле дома отца. Тогда ей было двенадцать лет. Она бросила монетку в фонтан на площадке с продуктовыми отделами и пожелала пару кроссовок. Через несколько минут девочка передумала и побежала обратно, чтобы найти свою монетку и загадать другое желание. Вернувшись, она увидела, как в спокойной воде плавает вялое тельце воробья. Вэл опустила руки в воду и подняла птичку – вода вылилась из клювика, как из чашки. От воробья отвратительно пахло – как от мяса, которое надолго оставили оттаивать в холодильнике. Она несколько секунд смотрела на воробья, пока не поняла, что он мертвый.
Пока Вэл бежала по улицам к Манхэттенскому мосту, она вспоминала утонувшую птичку. Теперь девушка во второй раз столкнулась со смертью.
Волшебная дверь под мостом открылась точно так же, как в прошлый раз, но теперь, войдя на темную площадку, Вэл увидела, что кто-то спускался вниз по лестнице, и только когда свечка, прикрытая рукой, осветила серебряные кольца, продетые в губу, и нос, и глаза, она поняла, что это Луис. В неверном свете он казался не менее удивленным, чем Вэл, и ужасно измученным.
– Луис? – спросила Вэл.
– Я надеялся, что ты давно уехала. – Голос Луиса звучал тихо и безжалостно. – Думал, что ты убежала обратно, к мамочке и папочке в пригород. Вы все, сучки с мостов и туннелей, только это и знаете: убегать, когда становится трудно. Убегаете в большой и злой город, а потом смываетесь домой.
– А пошел ты! – сказала Вэл. – Ты про меня ничего не знаешь.
– Ну и что? Ты тоже ни черта не знаешь про меня. Считаешь, что я вел себя мерзко, а на самом деле я делал тебе одно только хорошее.
– Что ты против меня имеешь? Ты возненавидел меня с той минуты, как я пришла!
– Любая подружка Лолли обязательно разворошит все дерьмо. Ты так и сделала. Мне пришлось всю ночь терпеть допрос разъяренного тролля – и все из-за вас, двух сучек. И ты еще спрашиваешь, чем я недоволен?
У Вэл от гнева загорелось лицо, несмотря на то, что на лестнице было холодно.
– Вот что я думаю: единственное, что в тебе необычно, – это твое Зрение. Ты говоришь про фейри всякие мерзости, но в восторге потому, что только ты их видишь. Вот почему ты так гадко ревнуешь ко всем, кто поговорит с кем-то из них.
Луис уставился на Вэл, словно она дала ему пощечину.
Вэл ехидно ухмыльнулась и добавила, осознав свои слова только после того, как они сорвались с губ:
– И я знаю еще кое-что. Пусть крысы и могут прогрызать дорогу через медь или еще что, но единственная причина, по которой они выживают, это то, что их миллионы и миллионы. Вот что особенного в крысах: они все время трахаются и рожают миллиарды крысят.
– Стой! – сказал Луис, вскинув руку так, словно хотел защититься от ее слов.
Гнев внезапно вышел из него, словно из проткнутого воздушного шарика, и он тихо заговорил:
– Хорошо. Да. Для Равуса и остальных фейри люди выглядят именно так: жалкие твари, которые размножаются как сумасшедшие и умирают так быстро, что не успеваешь даже разглядеть разницу между ними. Послушай: я уже бог знает сколько часов провел, отвечая на вопросы, после того как выпил какое-то питье, которое заставило меня говорить правду. И все из-за того, что вы с Лолли сюда вломились. Я устал и зол. – Он потер лицо ладонью. – Ты не первая беглянка, которую Лолли приводит домой, между прочим. Ты не понимаешь, с чем шутишь.
Вэл совершенно смутил изменившийся тон Луиса.
– О чем ты?
– Была еще одна девчонка, пару месяцев назад. Лолли решила привести ее под землю. Как раз в тот момент Лолли пришло в голову, что снадобьями можно колоться. Лолли и та девчонка, Нэнси, хотели
