возлюбленных», он спрашивает: «Наступит ли когда-нибудь такой момент, когда вода, текущая сверху вниз, вдруг изменит своей природе и устремится вверх?» Он говорил о любовнике, падающем на шипы, которые выглядят для него как усыпанное цветами ложе любви. «Что такое страдание?» — вопрошает он и тут же отвечает на свой вопрос: «Иметь желания в этом мире… Если вы видите любовника в роскошном одеянии, пресыщенного пищей и удовольствиями, — продолжает он, — то знайте, что перед вами муки и проклятие». Благоухание цветов доносит до любовника зловоние богатства и скупости, старости и похоти, недовольства и гордыни.
Луллий писал о возведении лестницы человечности, ведущей к славе Божественной Природы. Этот мистический подъем осуществляется работой над тем, что он называл силами души: чувствами, воображением, пониманием и волей. Таким образом он помогал создать глубоко личную форму алхимии, которая, как мы убедимся, стала главным двигателем эзотерической Европы.
В одном из своих самых резких высказываний он предупреждал: «Если ты говоришь правду, о, глупец, то непременно вызовешь гнев людей, которые подвергнут тебя мукам, осыплют бранью и убьют». Когда он проповедовал мусульманам в Северной Африке, толпа фанатиков окружила его, вывела за город и забросала камнями.
Франциск родился в мире, где крепостные крестьяне страдали от крайней нищеты и где к старикам, больным и немощным относились с глубоким презрением. Богатое духовенство наживалось на крепостных и преследовало каждого, кто был с ним не согласен.
В 1206 году Франциск был богатым молодым человеком двадцати с небольшим лет, проживавшим в итальянском городе Ассизи. Он вел беззаботную, легкомысленную жизнь, избегал любых трудностей и задирал нос, если видел нищего.
Невозможно не заметить здесь аналогии с жизнью принца Сиддхартхи Гаутамы.
Как-то раз, когда Франциск ехал верхом, его лошадь внезапно встала на дыбы, и он увидел перед собой прокаженного. Он спешился, не понимая, что с ним происходит, сжал окровавленную руку прокаженного и поцеловал его в покрытые гнойными струпьями щеки и губы. Прокаженный отдернул руку, и когда Франциск поднял голову, то увидел, что рядом никого нет.
Тогда он понял, что ему, как святому Павлу по дороге в Дамаск, только что явился сам Христос.
Жизненная философия Франциска была вывернута наизнанку. Он ясно осознал, что Евангелия советуют жить в бедности, помогать другим людям и, отправляясь в дорогу, не брать с собою «ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви». Жить в бедности, говорил он, значит ничего не иметь, ничего не желать и в то же время владеть всеми вещами, обретая их в духе свободы. Ему стало ясно, что значение имеет сам жизненный опыт, а не опыт владения вещами. Вещи, которыми мы владеем, привязывают нас к себе, угрожая захватить власть над нашей жизнью. Голос, донесшийся со стороны раскрашенного распятия в церкви Сен-Доминико в окрестностях Ассизи, сказал ему: «Иди, Франциск, и восстанови мой дом, который, как видишь, превращается в руины».
Франциск Ассизский так преобразил свою природу в животном, растительном и (как мы вскоре убедимся) материальном измерении, что животные реагировали на него самым удивительным образом. Сверчки начинали петь, когда он их об этом просил. Птицы слетались, чтобы послушать его проповедь. Когда большой свирепый волк стал терроризировать горное селение Губбио, Франциск вышел встретиться с ним. Волк бросился в сторону Франциска, но когда тот приказал ему никого не трогать, послушно лег у его ног. После этого волк, ставший совершенно ручным, повсюду сопровождал Франциска. Несколько лет назад под полом церкви Сан-Франческо делла Паче в Губбио был обнаружен погребенный скелет большого волка.
Если мы сравним мистицизм Луллия с мистицизмом Франциска Ассизского, то увидим, что за очень короткий период времени произошли глубокие изменения. Мистицизм Франциска — это мистицизм простых, естественных вещей, открытого воздуха и повседневности.
В первой биографии Франциска под названием «Цветочки святого Франциска Ассизского» говорится, что он находил скрытые в природе вещи своим чувствительным сердцем. Для Франциска все вещи были живыми. Он обладал экстатическим видением космоса и воспринимал мир с позиции идеализма, согласно которой небесные иерархии создают подлунный мир и наделяют его жизнью. Все живое поет в унисон в гимне Брата Солнца и Сестры Луны:
Дух христианства однажды помог эволюции буддизма. Он принес с собой искру энтузиазма, которая помогла учению Будды о вселенском сострадании найти применение в материальном мире. Теперь же, хотя Будда не возродился, его дух помог реформировать христианство, привив ему сострадание ко всем живым существам.
В конце своей жизни Франциск медитировал на горе Ла-Верна и молился возле своей отшельнической кельи, когда небо внезапно озарилось ярким светом и перед ним появился шестикрылый серафим. Франциск осознал, что у этого высшего существа то же самое лицо, которое он видел на раскрашенном распятии, наставившим его на путь истинный. Он понял, что теперь Иисус Христос поручает ему новую миссию.
Вскоре после смерти святого Франциска на основанный им орден францисканцев обрушились неприятности. Папа попросил орден принять на себя дополнительные виды ответственности, включая владение собственностью и операции с деньгами. Многие братья увидели в этом нарушение заповедей святого Франциска и сформировали группы раскольников, которые называли себя «духовными францисканцами», или фратичелли. Самим себе и многим другим они казались новым орденом духовных людей, чье появление, согласно пророчеству Иоахима Флорского, будет предшествовать концу Церкви.
Это привело к тому, что последователей святого Франциска стали преследовать и убивать как еретиков.
На знаменитой фреске Джотто изображен святой Франциск, подпирающий церковь. Если Франциск спас Церковь от крушения, можно ли сказать, что он сумел реформировать ее, как его о том просил голос с распятия? В эзотерическом христианстве принято считать, что серафим, давший Франциску стигматы, сообщил ему, что новая миссия должна быть выполнена после смерти. Раз в год, в годовщину своей смерти — третьего октября — он выводит души умерших из лунных сфер и сопровождает их в высшие иерархии.
Инициация, как мы убеждаемся снова и снова, в такой же мере была связана с жизнью после смерти, как и с этой жизнью.
Еще при жизни Раймунда и Франциска новые, отличные от других импульсы к реформированию и очищению религиозного служения стали появляться во многих частях Европы — на Балканах, в Швейцарии, Германии, Италии, но прежде всего на юге Франции.
Здесь катары начали атаку на коррупцию в Церкви. Их близкий к гностицизму главный принцип состоял в том, что они должны оберегать свою чистоту от мирового зла. Подобно тамплиерам и святому Франциску, они отказывались от материальной собственности и строго соблюдали обет безбрачия.
У катаров не было церквей из дерева или камня. Они отвергли сакраментальную систему, которая делала Церковь единственным посредником между Богом и людьми. «Мы ценим непорочность превыше всего, — говорил один из них. — Мы не спим с нашими женами, а любим их, как своих сестер. Мы никогда не
