Бет лежала, съежившись, в изголовье кровати. При его приближении она начала рыдать.
— Но я не понимаю…
— Закрой рот! — Дункан затрясся от злости. Такого предательства он не ожидал. Схватив Бет за руку, он сдернул ее с кровати и заставил опуститься на колени.
— Почему? — рыдала она. — Почему ты так расстроился? Я ведь только…
Он вскинул руку, и она закричала.
— Черт! — Опомнившись, Дункан опустил руку. — Черт подери! Из-за тебя я сделался таким же сумасшедшим, как и ты! — Еще ни разу в жизни он не ударил женщину. От сознания того, что он только что чуть этого не сделал, и от страха за Бет Дункан почувствовал, как к горлу его подступила тошнота.
Внезапно у него начало болеть сердце и кровь застучала в висках. Он схватил килт и, на ходу надев его, помчался к двери. Рыдания Бет и жалобное «почему» преследовали его, словно проклятие.
Когда Дункан ворвался в большой зал, там тотчас же наступила гробовая тишина. Боже правый! Неужели они все слышали? Наверняка и во дворе замка тоже, поскольку никаких стекол на окне спальни не было и в помине. Вот незадача!
Чувствуя, что его щеки все еще пылают огнем, он обвел словно в рот воды набравших обитателей замка грозным взглядом, ища Ангуса и, не найдя, решил вымести свою ярость на Айзеке.
Ткнув в него пальцем, он прошипел:
— В библиотеку! Немедленно!
Дункан устремился к двери, и Айзек, лицо которого приобрело пепельно-серый оттенок, робко последовал за ним. Проходя мимо Флоры, Дункан прорычал:
— Почему ты ухмыляешься, черт подери?
— Просто так, милорд, — поспешно ответила она.
Добравшись до лестницы, он повернулся: глаза ее следили за ним, губы по-прежнему кривились в усмешке, и ярость Дункана вспыхнула с новой силой.
Войдя в библиотеку, где их, казалось, уже никто не мог слышать, Айзек прошептал:
— Мой господин, чем я вас прогневал? — Он принялся взволнованно ходить взад-вперед по комнате. — Если это так…
Закрой рот, Айзек, и слушай. — Дункан рухнул в кресло, все еще не веря в то, что это опять чуть не случилось. А ведь он, идиот эдакий, чуть не вообразил себя влюбленным в Бет. — Несколько минут назад я проснулся и увидел, что моя жена пытается совершить самоубийство. — Он бросил кинжал на стол. — Ты знаешь, кому принадлежит этот нож? — Как он ни старался, он не мог представить себе, чтобы кто-то из его людей мог себе позволить такое дорогое оружие, с серебряной рукояткой и коротким клинком из отличной стали. Бет он тоже не принадлежал — Дункан это точно знал, поскольку присутствовал при том, как ее переносили в спальню, когда она была без сознания. Кинжала при ней не было. И найти его она не могла: ни один человек в замке не оставил бы такую ценную вещь без присмотра.
Кто-то ей его дал.
Дункан обеими руками смахнул волосы со лба.
— Айзек, клянусь, я никогда в жизни не был так напуган, как тогда, когда увидел, как эта сумасшедшая девчонка держит кинжал у подмышки.
— У подмышки, милорд?
— Да. По правде говоря, странно, что она выбрала именно это место, чтобы полоснуть себя кинжалом.
Айзек побледнел. Похоже, он представил себе эту жуткую картину.
— Айзек, сядь. У тебя такой вид, будто ты и сам вот-вот грохнешься в обморок. А ведь он не собирался больше жениться! Но если Господь и Олбани отчего-то возжелали заставить его это сделать, то почему, черт подери, они не нашли ему нормальную женщину, у которой все в порядке с головой? Теперь он умрет без наследника, его любимый замок, его земли и его подданных, без сомнения, заберет Брюс или Стюарт. Может быть, Бет была права, решив покончить жизнь самоубийством? Может, и ему нужно последовать ее примеру, да и дело с концом?
— Можно, милорд? — спросил Айзек, протянув руку за кинжалом.
— Расслабься, Айзек.
— Хорошо, но отдайте мне его.
Дункан протянул ему оружие и услышал, как Айзек облегченно вздохнул.
— Где Ангус? — поинтересовался Дункан. — Я хочу, чтобы работы над комнатой для моей жены были тотчас же возобновлены. Я не могу целыми днями следить за ней, равно как и не могу допустить, чтобы она лишила себя жизни, перерезав себе горло либо спрыгнув с парапета, по крайней мере до тех пор, пока Олбани жив.
— Ангус с людьми из клана Маклейнов. Помнится, вы приказали ему договориться насчет палаток для турнира.
— А… — Дункан и забыл, что приказал Ангусу обменять рыбу на парусину. — Тогда найди Брайна и скажи, чтобы начинал работы. Да позови ко мне свою жену.
Айзек кивнул.
— Рейчел сейчас нет в замке, милорд, она в Драсмуре. — Он взглянул на кинжал, который держал в руках. — Но как только она придет, я пошлю ее к вам.
Заметив на лице поверенного страх, Дункан тяжело вздохнул:
— Айзек, я не собираюсь ругать Рейчел. Ты знаешь, что единственное место, которое запирается на замок, это решетка подземной темницы. Но я не могу поместить в нее леди Бет, даже если захочу. И оставить ее связанной в спальне я тоже не могу: она наверняка будет вопить так, что стены рухнут. Поэтому я хочу, чтобы твоя жена находилась рядом с леди Бет день и ночь до тех пор, пока я не помещу ее в комнату, которую для нее построят, и не запру ее в ней на ключ для ее же собственного блага. Да, еще. Вынеси из замка все кинжалы, кроме тех, что мои люди имеют при себе. Унеси их на свою ферму, выброси в море, мне все равно, что ты с ними сделаешь, лишь бы их больше не было в замке.
Слезы ручьями текли по лицу Бет, когда она, охваченная приступом рвоты, склонилась над ночным горшком. Когда наконец тошнота, от которой ломило все тело, прошла, она вытерла рот тыльной стороной руки и выругалась. С самого детства, всякий раз, стоило ей понервничать или испугаться, у нее начиналась жуткая головная боль, а потом рвота.
«Почему, Господи? Почему он это сделал?»
Прерывисто дыша, Бет с трудом встала на ноги. Чувствуя, что у нее до сих пор болят шея, плечи и руки, она взглянула на них и увидела вокруг мышц отчетливые отпечатки пальцев Дункана.
Увы, она вышла замуж за сумасшедшего.
Прихрамывая, Бет направилась в помещение, в котором в двадцать первом веке располагалась ванная, а сейчас, в пятнадцатом, — гардеробная, и принялась копаться в сундуках. Наконец она обнаружила джинсы и свитер, а вот нижнее белье отсутствовало. Нуда ничего, и без него можно прожить.
Только бы выбраться отсюда, только бы суметь!
Всего четверть часа назад она радостно размышляла над тем, что влюбилась в красавца мужчину, сильного, пылкого, страстного, доброго и нежного, а он — в нее. Ну что за дура!
Хлюпая носом, Бет застегнула молнию на джинсах и принялась искать свои теннисные туфли. Она не знала, на кого больше злиться: на себя, поверившую в невероятное — в то, что такой красивый мужчина может полюбить такую простушку, как она, или на него за то, что он обманул ее и просто использовал. О том, что она открыла ему свое сердце, Бет старалась не думать — впредь она будет умнее.
Натянув свитер, она окинула взглядом скудно обставленную спальню в поисках оружия. В следующий раз она не даст застать себя врасплох. Если этот сукин сын осмелится войти в комнату в тот момент, когда она будет из нее выходить, чтобы навсегда покинуть замок, кто-то из них умрет, и уж она позаботится о том, чтобы это был Дункан. Не для того она всю жизнь работала до изнеможения и выбилась-таки в люди, чтобы какой-то Дункан Макдугал над ней издевался. Не бывать этому!
Взгляд ее остановился на железной кочерге, стоявшей возле камина. Бет взяла ее в руку и, ощутив тяжесть, обрадовалась. Отлично! Как раз то, что нужно. Стоя у окна с кочергой в руке, она принялась наблюдать за покидающими гавань лодками. Ей необходимо непременно раздобыть одну, чтобы уплыть отсюда. Но как это сделать? Всякий раз, когда она просила свозить ее в Драсмур, просто чтобы посмотреть
