дом. Ее и его.
Она хихикнула:
— Конечно, я тебя приглашаю. Может быть, ты сможешь высвободить время на Рождество? — Бет замолчала, слушая, что ей отвечают на другом конце провода, и лицо ее приобрело задумчивое выражение. — Что ж, в таком случае рада буду видеть тебя в июне.
Она попрощалась, и глаза ее вдруг сделались тусклыми и безжизненными. Свет лампы отражался в них, как в расплавленном олове.
Если этот чертов мобильник и впредь будет так ее расстраивать, подумал Дункан, он не позволит ей больше им пользоваться — спрячет куда-нибудь, да и дело с концом. И ему, и ей это пойдет только на пользу. К тому же пронзительный звук, который этот треклятый прибор издавал всякий раз, когда желал привлечь ее внимание, тоже ужасно раздражал его.
Тем временем, стерев со щеки слезинку, Бет спрятала телефон в карман и прошептала:
— Вперед! За дело!
И Дункан с беспокойством взглянул на нее.
Очутившись в пыльной кладовке, Бет осторожно провела рукой по маленькому, похожему на икону, портрету, который наконец-то обнаружила.
— Пора, — проговорила она.
Деревянную доску, на которой был написан портрет, покрывал толстый слой глубоко въевшейся грязи и плесени — как-никак прошло столько столетий! Однако Бет это мало волновало. Она не сомневалась, что нашла именно то, что искала: портрет призрака.
Прижимая портрет к груди, Бет стала протискиваться сквозь горы старинной мебели, которую свалила как попало у себя за спиной, пока занималась поисками. Выбравшись из кладовки, она еще раз просмотрела другие полотна, которые отложила: великолепно написанные портреты и пейзажи, которые, без сомнения, станут украшением большого холла замка. Приняв ванну, она сверит даты, указанные на портретах, с датами в журналах, найденных ею в библиотеке, — а их обнаружилось более сорока. Интересно будет узнать имена изображенных на них людей. Возможно, за полгода, которые она проведет в замке, ей посчастливится выяснить столько всего, что она сможет поразить своих гостей многочисленными рассказами о любви, рыцарской доблести и войнах.
Вздохнув, Бет вытянула вперед руку с портретом призрака и пристально взглянула на темно-синие глаза и густую бороду.
— Интересно, дорогой призрак, какой подбородок скрывается под этой невероятно густой бородой? Квадратный или какой-то другой? — Почему-то ей хотелось, чтобы он оказался квадратным.
Поскольку Дункан постоянно носил подбитый мехом жилет и широкий кожаный пояс — во всяком случае, когда она его замечала, он всегда представал перед ней именно в этой одежде, — она знала, что плечи и руки у него настолько красивы, что у любой женщины при взгляде на них наверняка голова пошла бы кругом. Да и ноги, затянутые в трико синего цвета, также хороши: длинные, мускулистые, с мощными икрами.
Она невольно вздохнула, внезапно ощутив странное желание — отчего-то ей до боли захотелось, чтобы призрак оказался живым человеком.
— Слава Богу, — буркнул Дункан, когда электрики, забравшись в свою моторную лодку, отбыли наконец восвояси. Они оказались шумными ребятами и страшно его раздражали, а посему он провел большую часть дня, сидя на парапете замка и изнывая от тоски.
Бет, похоже, присутствие электриков тоже действовало на нервы, поскольку день она провела, бродя взад и вперед вдоль восточной стены замка.
«Интересно, что она будет делать сейчас, когда они уехали?» — подумал Дункан, входя в замок.
— Черт подери, где она это нашла? — недовольно буркнул он, бросив хмурый взгляд на маленький портрет, стоявший теперь у камина в его спальне. Он ведь когда-то давным-давно приказал выбросить это уродство еще до того, как на нем высохнут краски. Неужели его приказ не был выполнен?
Бет могла бы выбрать гораздо лучшие портреты и пейзажи, если уж ей так хотелось освежить комнату. Так почему, черт подери, она выбрала именно этот портрет, который написал его кузен, совершенно никудышный художник. Портрет лишний раз подтвердил то, что Дункан и так давным-давно знал: единственный талант, которым обладал юноша, — это владение мечом. И вот, пожалуйста, бездарная мазня шесть столетий спустя опять тут как тут. Пожалуй, неугомонная наследница довела бы его до смерти, если бы он уже не был мертв.
А кстати, где она?
Пройдя по второму и третьему этажам, заглянув во все комнаты, но так и не найдя ее, Дункан спустился вниз, в холл. Там ее тоже не было, зато обнаружились два его любимых кресла. Очевидно, ей не понравилось, что предыдущий наследник, этот презренный хлыщ, запихнул их в кладовку — в чем Дункан был с ней солидарен, — и она решила это исправить. Он осторожно провел рукой по соколам, вырезанным на высоких спинках из розового дерева, которые Бет совсем недавно смазала маслом.
Эти кресла были привезены в Блэкстоун из Нормандии в числе нескольких трофеев, которые ему удалось раздобыть после сражения при Руане. Кожа на сиденьях потрескалась и обветшала, но тем не менее он обрадовался, увидев эти кресла в большом холле.
Несколько минут спустя он наконец нашел Бет — девушка сидела на корточках перед титаном, а рядом лежала стопка обгорелых спичек. Вид у нее был подавленный.
Дункан заглянул в топку. Щепок она положила достаточно, однако угля слишком много, исключив тем самым всякую возможность появления тяги.
Чиркнув последней спичкой, Бет с надеждой наблюдала, как щепки занимаются огнем. Но уже в следующую секунду огонь погас. Захлопнув дверцу, она в сердцах воскликнула:
— Я не могу так больше жить! — Глаза ее наполнились слезами, и она быстро пошла прочь. — Пусть я умру с голоду, но завтра же закажу нормальный водонагреватель!
От удара тщательно уложенная угольная горка сдвинулась, и Дункан поспешно принялся дуть на едва тлеющие красные угольки. Щепки с шипением занялись огнем, но тут Дункан случайно задел рукой за титан…
Бет быстро обернулась.
Наклонившись, она внимательно взглянула на багровое пламя, потом выпрямилась, посмотрела по сторонам, вытерла слезы и, побарабанив пальцами по подбородку, втянула носом воздух, словно лиса, почуявшая приближение охотников.
— Спасибо. Очень мило с вашей стороны, — внезапно прошептала она.
У Дункана от неожиданности подкосились колени.
Дожидаясь, пока согреется вода, Бет свернулась калачиком в одном из глубоких, украшенных соколами кресел и раскрыла третий том «Дневников замка Блэкстоун» — самой значимой находки сегодняшнего дня.
Первый том — в деревянном переплете, на очень тонком пергаменте — был написан на латыни, вероятно, рукой самого первого хозяина замка. Даже если бы она знала этот язык и смогла перевести слова, начертанные размашистым почерком выцветшими от старости чернилами, она бы не стала этого делать из опасения, что том рассыплется, когда она будет переворачивать страницы.
Второй том, переведенный в 1640 году, требовал почти такого же осторожного обращения. Просмотрев первую страницу, Бет чуть не выругалась. Только человек, знакомый с языком Шекспира, смог бы понять, что в нем написано.
Открыв третий том на первой странице, она улыбнулась. На вполне понятном английском там было написано: «Дневник Дункана Ангуса Макдугала. Перевод Майлза Болтона Макдугала, 1860 год».
Бет осторожно раскрыла книгу на шестой странице. Из пяти прочитанных ранее она уже знала, что Дункана посвятили в рыцари в четырнадцать лет, а когда он вернулся в Драсмур из военного похода во Францию, то обнаружил, что его отец, братья, а также половина родственников умерли и теперь он — глава клана. Он ждал появления на свет своего первенца вне себя от злости, поскольку люди из соседнего клана недавно сделали попытку увезти его скот, и от беспокойства: до него дошли слухи о том, что в Эдинбурге произошла еще одна вспышка черной смерти.
«Каменщики, разбивая в кровь руки, работают без остановки день и ночь, и все равно я боюсь, что они
