лежал возле самой кровати, безвольно раскинув руки, лицом вниз. В ужасе Каррас опустился на колени, перевернул тело и увидел страшное, посиневшее лицо. Он взял его за руку в надежде нащупать пульс. Жгучая, невыносимая боль пронзила его сердце: Мэррин был мертв!
– ...священная напыщенность! Умер, да?
Умер? Каррас, вылечи его! – заорал бес. Верни его, дай нам закончить, дай нам...
«Сердечная недостаточность. Коронарная артерия не выдержала...»
– О Боже всевышний! – чуть слышно простонал Каррас, закрыл глаза и затряс головой. Он не хотел, не мог поверить. В безумном порыве горя он изо всей силы сжал бледное запястье Мэррина, будто хотел выжать из мертвых сухожилий пропавшее биение жизни.
– ...набожный...
Каррас заметил крошечные таблетки, раскатившиеся по всему полу. Нитроглицерин. Глазами, красными от слез, он посмотрел на мертвое тело Мэррина. «...идите и отдохните немного, Дэмьен...»
– Даже черви не будут жрать твои останки, ты...
Каррас услышал слова беса, и его заколотило от злобы.
Не слушай!
– ...гомосек...
Не слушай! Не слушай!
На лбу у Карраса вздулись пульсирующие жилы. Он поднял руки Мэррина и стал осторожно складывать их на груди.
Плевок вонючей слюны угодил прямо в глаз Мэррину.
– Последний обряд! – обрадовался бес, запрокинув голову, и дико захохотал.
Некоторое время Каррас молча смотрел на плевок и не шевелился. Он ничего не слышал, кроме шума приливающей к голове крови. Потом очень медленно, весь дрожа, поднял голову. На его багровом лице застыла маска ненависти и злобы.
– Ты, с-сукин сын, – прошептал он, и эти слова рассекли воздух, как сталь. – Ты, подонок! – Хотя он не шевелился, каждый мускул его был напряжен, и жилы на шее натянулись, как веревки.
Бес перестал смеяться и зло уставился на него.
– Ты проиграешь! Ты всегда проигрывал!
– Да, ты прекрасно расправляешься с детьми! – Дэмьен дрожал, как в лихорадке. – С маленькими девочками! А ну-ка, давай посмотрю, способен ли ты на что-нибудь большее! Давай же, попробуй! – Он выставил свои огромные руки и медленно поманил к себе. – Давай, ну, давай же! Попробуй, возьми меня! Оставь девочку, возьми МЕНЯ!
Крис и Шарон услышали, что в спальне Реганы происходит нечто странное. Крис сидела возле бара, Шарон смешивала напитки. Она поставила водку и тоник на стойку бара, и тут обе женщины одновременно поглядели наверх. Послышался звук падающего тела. Потом удары по мебели, по стенам. И голос... беса? Да, беса. Были слышны его ругательства. Но голос был уже немножко другим. Он менялся. Каррас? Пожалуй, Каррас мог говорить таким голосом. Но ЭТОТ голос был громче. И глубже.
– Нет, я не позволю тебе обижать их! Ты не посмеешь причинить им зло! Ты...
Крис уронила стакан и вздрогнула от звука разбившегося стекла. В ту же секунду они вместе с Шарон выбежали из кабинета, помчались вверх к спальне Реганы.
Они увидели, что ставни, снятые с петель, валяются на полу, а окно!.. Стекло было полностью высажено!
Встревоженные женщины кинулись к окну, и в эту секунду Крис увидела Мэррина, лежавшего на полу возле кровати. Она замерла. Потом подбежала к нему, нагнулась, и у нее тут же перехватило дыхание.
– О Боже! – закричала она. – Шарон! Шар, подойди! Скорее, сюда!
Шарон выглянула в окно, тоже вскрикнула и рванулась к двери.
– Шар, что случилось?
– Отец Каррас! Отец Каррас!
Рыдая, она вылетела из комнаты, а Крис встала и подошла к окну. Она смотрела вниз, и сердце ее в эту минуту готово было вырваться из груди. В самом конце лестницы, на М-стрит, окруженный собравшейся толпой, беспомощно лежал Каррас.
От ужаса она не могла шевельнуться и стояла, как парализованная.
– Мама?
Слабенький, тоненький голосок, дрожащий от слез, позвал ее откуда-то сзади. Крис окаменела. Она боялась верить.
– Что случилось, мама? Пожалуйста, подойди ко мне! Мамочка, пожалуйста! Я боюсь! Я...
Крис обернулась. Она увидела детские слезы, умоляющее родное лицо и бросилась к кровати.
– Рэгс, моя маленькая, моя крошка! О, Рэгс...
...Шарон неслась к дому иезуитов. Она вызвала Дайера, – тот сразу же вышел в приемную, – и все ему рассказала. Дайер побледнел.
– Вы вызвали «Скорую помощь»?
– О Боже, я об этом как-то не подумала!
Дайер быстро проинструктировал дежурного у телефона и кинулся вперед. Шарон едва успевала за ним. Они перебежали улицу и спустились по ступенькам вниз.
– Дайте мне пройти! Расступитесь! – Проталкиваясь через зевак, Дайер слышал обрывки реплик: «Что произошло?» – «Какой-то тип упал с лестницы». – «Вы видели?» – «Наверное, напился. Видите, его рвало». – «Ну, пошли, а то опоздаем в...» Наконец Дайеру удалось протиснуться внутрь кольца, и он застыл на миг от чувства неутешного горя и скорби. Каррас лежал на спине, около головы его растекалась лужа крови. Он безразлично смотрел в небо, рот был слегка приоткрыт. Но вот он заметил Дайера и слегка шевельнулся. Как будто хотел сказать ему что-то очень важное и срочное.
– Ну-ка, разойдись! А ну, отойдите! – К толпе подошел полицейский.
Дайер опустился на колени и положил ладонь на разбитое лицо. Как много порезов! Из уголка рта струйкой стекала кровь. – Дэмьен... – Дайер запнулся и постарался справиться с комком, подкатившим неожиданно к горлу. Он увидел слабую улыбку, озарившую лицо Карраса, и придвинулся поближе.
Каррас медленно дотянулся до руки Дайера и, глядя ему прямо в глаза, сжал ее слабеющими пальцами.
Дайер еле сдерживал слезы. Он придвинулся еще ближе и прошептал ему прямо на ухо:
– Ты хочешь исповедаться, Дэмьен?
Каррас снова сжал ему руку.
Дайер немного отодвинулся и медленно перекрестил его, произнеся слова отпущения грехов:
– Ego te absolve...[15] – Слеза выкатилась из глаза Карраса, и Дайер почувствовал, что он еще сильнее сжимает его руку.
– in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sarcti. Amen.[16]
Дайер склонился над Каррасом, подождал немного и прошептал ему на ухо:
– Ты... – И тут же осекся, почувствовав, что рука Карраса разжалась. Он посмотрел на него и увидел, что глаза Дэмьена наполнились покоем и чем-то еще: какой-то таинственной радостью от того, что сердце наконец-то перестало страдать. Глаза устремились в небо, но они уже ничего не видели в этом мире.
Медленно и очень нежно Дайер опустил Каррасу веки. Вдали послышалась сирена «Скорой помощи». Он хотел сказать: «Прощай», но не смог, а только опустил голову и заплакал. Подъехала «Скорая». Санитары положили тело Карраса на носилки, задвинули их в машину. Дайер тоже залез внутрь и сел рядом с врачом. Он нагнулся и взял Карраса за руку.
– Вы ему больше ничем не поможете, святой отец. – Врач пытался говорить как можно мягче. – Не расстраивайте себя. Вам не надо ехать.
Дайер не сводил глаз с разбитого лица и отрицательно качал головой.
Врач посмотрел на дверцу, около которой терпеливо ждал шофер, и кивнул ему. Дверца захлопнулась.
Шарон стояла на тротуаре и молча наблюдала, как «Скорая» медленно скрывается за углом.
Вой сирены будоражил ночь и несся над рекой, но потом шофер, видимо, вспомнив, что спешить уже некуда, отключил сигнал. Стало совсем тихо, и река вновь обрела покой.
