Ли Бо

ДУХ СТАРИНЫ

Поэтический перевод

1[1]

Уж боле нет былых Великих Од, Кто их создаст теперь, когда я стар? Как пали «Нравы»! Лишь бурьян растет На тех полях, где были битвы царств, Друг друга пожирали тигр, дракон, Покуда не сдались безумной Цинь. В стихах давно утрачен чистый тон, Лишь Скорбный человек восстал один, Ян Сюн и Сыма Сянжу в те года Поддерживали вялую волну, Но взлетов и падений череда — И вновь канон стиха пошел ко дну, А с завершеньем времени Цзяньань В узорах слов и вовсе гибнет смысл. Воспряла Древность только в доме Тан, Все снова стало ясным и простым, Талантам многим к свету путь открыт, Резвятся рыбками в кипенье волн, Созвучьем тела с духом стих звенит, Как полный звезд осенний небосклон. «Отсечь и передать» высокий смысл Обязан я, чтоб гаснуть свет не мог. Мечтаю, как Учитель, кончить мысль Лишь в миг, когда убит Единорог. Комментарий[2]

Это одно из центральных стихотворений цикла. Оно написано уже в зрелые годы, и в нем поэт формулирует свой эстетический идеал. Ли Бо сетует, что высокая поэзия давно погребена в междоусобицах мелких царств и нет подобного Конфуцию мудреца, который, пользуясь его методом «отсечь» лишнее и «передать» лучшее, мог бы составить канон, оставив потомкам лишь то, что несет высокий смысл. Образцом для подражания, утверждает поэт, является классическая древность «Канона поэзии» («Ши цзин»; упоминаемые «Нравы» — один из его разделов) и несколько более поздних шедевров. Далее Ли Бо рисует идиллическую картину возрождения поэзии в период правления современной ему династии Тан и выражает страстное желание участвовать в этом процессе до последнего мгновения жизни, отложив кисть лишь по завершении своего труда, как Конфуций, который, согласно преданию, сделал это в тот миг, когда охотниками был затравлен мифический зверь Единорог.

2

Большая Жаба в Высшей Чистоте Набросилась на Яшмовый Чертог, Душа златая гаснет в черноте, Бледнеет в небесах лучей поток. В Пурпурных таинствах — зловещий Змей, Зарю восхода поглотила мгла, Нам тучи обещают сумрак дней, И темень вещный мир обволокла. Та, что в «Глухих вратах» заточена, Теперь одна, ее глава седа. Тля ест цветы, и гибнут семена, Небесным хладом снизошла беда. Гнетуща ночь, ее конец не близок, И слезы грусти увлажняют ризы. Комментарий

Поэтическая аналогия между луной, теряющей свое сияние в час затмения (по мифологическим представлениям, ее пожирает небесная жаба), зловещим мраком, павшим на землю, смутой, возникшей при дворе государя («Пурпурные таинства»), и отринутой наложницей, заточенной в глухой дальний дворец. Фабула может быть связана с двумя реальными событиями 724 г. (12-й год периода Кайюань): в 7-м месяце произошло затмение луны, и в этом же месяце от двора была удалена впавшая в немилость императрица Ван. Однако стихотворение сейчас датируют более поздним периодом и в образе отставленной наложницы видят намек поэта на самого себя — он уже покинул государеву службу, разуверившись в возможности воплотить свои идеалы государственного служения.

3

Правитель Цинь собрал все шесть сторон, Могуч, как тигр, непобедим герой! Мечом пронзает тучи в небе он, Вассалы все спешат к нему толпой.
Вы читаете Дух старины
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату