сверху еще листьев и земли; когда шел дождь, он насыпал сверху песок, чтобы отвести воду в сторону; оберегал яйца от лисиц, которых белокожие завезли в страну для борьбы с кроликами.
Гурмалулу поднял ветку и принялся разгребать кучу. Но тут же петух выскочил из своего укрытия, подбежал к человеку и стал с остервенением закапывать ее. Наконец Гурмалулу не выдержал, ударил птицу по голове веткой, и та безжизненно распростерлась на земле. Вскоре в листве показались яйца. Сытный ужин был обеспечен.
Пока они собирали дрова, пока разводили костер, чтобы приготовить ужин, наступила ночь. На темно- синем небосводе засияли яркие созвездия. Месяц, прошедший уже фазу новолуния, медленно поднимался по небосклону. Его свет залил землю, посеребрил деревья и скалы, приглушил блеск звезд. Надо было спешить. Чем скорее они доберутся до «Сити», тем лучше.
Утолив голод, вдали от своего племени, от старейшины и его заклинаний, Гурмалулу стал разговорчивее.
— Месяц — сильный мужчина, — проговорил он с набитым ртом. — Великий охотник. Каждый вечер он взбирается на самый высокий эвкалипт в небе. Там он ловит опоссумов. Он много ест. И с каждым днем толстеет. Потом опоссумы кончаются. И он начинает худеть.
Озабоченный своими мыслями, Том ничего не ответил. Он знал эту легенду. А Гурмалулу продолжал:
— Земля висит на веревке. И небесные духи держат эту веревку. А что произойдет, если кто-нибудь перережет ее?
Но Том, который давно уже его не слушал, внезапно прервал его размышления о мире и угрожающих ему космических катастрофах.
— Гурмалулу, — сказал он. — От тебя я хочу только одно. Если Крум Димов в лагере, ты войдешь туда и убьешь его. Ты будешь моим бумерангом. Поразишь его и вернешься снова ко мне.
Идея, пришедшая ему в голову, показалась ему весьма остроумной. Крум, защитник дикарей, убит дикарем. Это будет и последним толчком для колеблющихся искателей, это заставит их выступить против скитающихся в окрестностях шаек чернокожих.
Но ему достаточно будет избавиться от своего помощника. Потом он сумеет вытащить Гурмалулу из когтей закона. А Бурамары он не боялся. Кто обратит внимание на его болтовню? Том выступит как защитник правды, он защитит сестру Крума от всего зла в этом мире. И тогда она проявит к нему благосклонность. Потому что она останется совсем одна, беззащитная среди этого сборища негодяев. И богатство вновь станет достижимым. В Австралии пятьдесят семейств миллионеров. Вместе с ним их станет пятьдесят одно. Он выдвинется в один ряд с Бая, Дарлингом, Саймом, Майером, Ферфаксом и Ноксом. И он не будет первым преступником — миллионером. Джон Рей из главаря банды превратился в уважаемого бизнесмена. Уильям Фрейзер десятки лет подряд уничтожал аборигенов. И никто сейчас об этом уже не вспоминает. Есть у тебя миллионы — становишься почтенным гражданином.
Том Риджер и сейчас уже был богат. За опал Скорпиончика он мог бы купить себе дворец в Кью. Ему оставалось только узнать, кто прибрал к рукам камень Билла Скитальца, и присвоить его. Но, конечно же, этого было мало. Два камня, какими бы баснословно дорогими они ни были, не могут обеспечить ему все, о чем он мечтал. Они не смогут сделать его пятьдесят первым миллионером. Ему нужно еще много опалов — все, что выкопают эти ослепленные глупой жадностью искатели. Все должно принадлежать ему. Он был не из тех, что удовлетворяются крохами, он был не такой человек, чтобы делиться с кем-нибудь.
Кроме дома в Кью, он купит себе и дворец в Сиднее. И все же Мельбурн был привлекательнее, тише, романтичнее. Туда не пускают автомобили с неисправным глушителем. Там даже у трамваев колеса резиновые. Но в Канберре он бы не стал жить. Канберра — это не город. Это скорее парк, пригород еще не основанного города.
Чернокожий подал голос:
— Гурмалулу хочет стать как Наматжира! Если он убьет Крума, мистер Том сделает его таким, как Наматжира?
— Ну? — спросил его Том. — И что ты будешь делать, если станешь вторым Наматжирой? Купишь себе автомобиль и будешь катать в нем Джубунджаву, будешь поить всех виски? Так, что ли?
Гурмалулу вздрогнул.
— Нет! Гурмалулу будет покупать виски и пить его сам...
Том не дал ему договорить и поднялся.
— Пошли! Для бумеранга есть работа!
Когда сняли повязку
у нее с глаз, Мария замерла на месте, ошеломленная.Она встряхнула головой. Уж не спит ли она? Может, все это ей снится? Может, это всего лишь кошмар, результат ее недавнего разговора с Крумом о странных египетских находках в Австралии? Но нет! Это не сон. Она помнила все. Помнила, как несколько черных рук схватили ее, когда она разбирала перед хижиной свою коллекцию больных растений, как ей заткнули рот и понесли, связанную, к отвесным скалам Радужной Змеи. В суматохе, поднятой взбешенными искателями, никто и не заметил ее исчезновения. Только наверху, на узком плато, поросшем еще не пораженным болезнью кустарником, у нее изо рта вынули кляп и завязали глаза. Последнее, что она видела, была отвесная красная скала, увенчанная причудливыми зубцами и острыми пиками, рассеченная глубоким узким каньоном, который на западе врезался в ее красную грудь и разветвлялся затем гигантским лабиринтом отвесных пропастей. Она воспользовалась тем, что рот ее свободен, и пронзительно просвистела свой сигнал. Но сейчас ее никто не услышал. Дальше ее вели с завязанными глазами. Она догадывалась, что они движутся по какой-то узкой тропинке, справа от которой высилась отвесная стена, а слева была пропасть. Потом она услышала какой-то скрежещущий звук и ее ввели в какое-то подземелье. Она почувствовала это по спертому воздуху. Потом они долго шли, поднимаясь по ступеням наверх, спускаясь вниз, пока не остановились, и здесь у нее с глаз сняли повязку.
Мария ни разу не была в Египте, но много читала о его древних памятниках, видела фотографии и иллюстрации, смотрела фильмы. И ей показалось, что, словно на ковре-самолете, она перенеслась за тысячи километров, которые отделяли Австралию от Египта, и очутилась на берегу Нила, в каменных храмах Луксора.
Посреди огромного зала, вырубленного в песчаной скале и освещаемого через несколько узких отверстий в потолке, высились два ряда сфинксов — существ с человеческой головой и телом льва,
