избавить от тяжести воспоминаний, пообещав взамен статус граждан. Так возникло разделение на категории: синий, зеленый и оранжевый сигналы на электронном браслете. Все переселенцы их тоже носили, но там было вмонтировано лишь следящее устройство, они не имели статуса гражданина и доступа к электронным платежным системам. Их ограничили во всем: в правах и передвижениях по стране, загнали в резервации, стали наблюдать за ними, как в довоенные времена за заключенными с радиоошейником.
— Твой отец был ярым противником этой идеи. — Тренер убрал очки в кожаный чехол и добавил: — Я многому научился у него, но лишь спустя годы… — Он поднял взгляд. — А ты, Фрэнк, что ты думаешь?
— Мне трудно судить о прошлом… — Фрэнк уперся кулаком в подбородок, затем постучал двумя пальцами по виску. — Как — то не укладывается в голове. Не могу осознать: вы ведь ветеран, тренер, но выгораживаете моего отца и переселенцев, будто заодно с ними.
— Запомни, Фрэнк: только память о прошлом делает нас людьми. — Макс расправил плечи, гордо поднял подбородок, глядя на воспитанника сверху вниз.
— К чему вы клоните?
— Я слишком поздно осознал и понял многие вещи. Не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки. Заставь президент ветеранов стереть воспоминания сразу, это всколыхнуло бы всю страну. Такой шаг могли расценить как предательство. Все было сделано гораздо мягче и проще. Воевавшие за Хоппера получили право сохранить память, лояльность президента после выборов и льготы. Надо отметить, последнее сработало на все сто. — Тренер усмехнулся и похлопал по сиденью тренажера. — За счет правительственных субсидий появился мой нехитрый бизнес. Я хорошо умею… умел воевать, Фрэнк. Всю жизнь готовил бойцов. Дальше было следующее: рожденные после войны автоматически получили статус гражданина и обязанность посещать «Меморию» наравне с теми, кто решился покинуть резервации. Разница между такими людьми, как ты знаешь, лишь в сигналах с браслетов, у одних они зеленого цвета, у других — синего. Но и те и другие не имеют права не ходить в «Меморию». Первые обязаны делать это «добровольно», последние — в принудительном порядке. А что касается нас, ветеранов, многие давно захирели либо умерли… — Уголки его рта опустились, губы искривились в печальной усмешке. — Города поднялись из руин, но толпы людей по — прежнему живут за чертой бедности, четверть населения страны находится в резервациях… — С отрешенным лицом Макс Догерти окинул взглядом зал и неожиданно произнес: — К чему стремились власти, Фрэнк?
— Навести порядок… — начал он и нахмурился.
— Почему замолчал? Продолжай.
Фрэнк поерзал, разминая затекшие мышцы, одновременно стараясь сообразить, чего добивается от него тренер.
— Дать людям возможность забыть о войне, переключить сознание. — Он поднял глаза на Макса. — Вселить уверенность в завтрашнем дне.
— Точнее, Фрэнк, точнее. — Тренер подался вперед, облокотившись на колени. — Ты всегда и во всем хотел быть первым. Ты работал на правительство штата и до сегодняшнего дня был в тесном контакте с переселенцами.
— Откуда вы знаете? Это закрытая информация.
— Служба в разведке накладывает определенный отпечаток. Умение анализировать сообщения СМИ, сопоставлять факты из интервью и делать выводы от меня никуда не ушло. С Бронксом у вас сорвалось. Переселенцы не захотели уступать территорию городу. Почему?
— «Вакцинация».
— Что?
— На встрече в Вашингтоне представители переселенцев затребовали данные по программе «Вакцинация»… — Фрэнк сомкнул ладони и уперся указательными пальцами в переносицу.
— И?
— Все сорвалось.
— Не понял?
Фрэнк поднял голову:
— Протокол встречи в Вашингтоне был полностью изменен. Все пошло не так с самого начала, лидеры переселенцев отказались что — либо обсуждать, пока им не предоставят данные по «Вакцинации». Они хотели получить технологию от «Мемории».
— Ты знаешь, о чем речь?
— Нет. Я впервые услышал об этом проекте.
— Кто говорил от лидеров?
— Анна Готье. Она послала всех к черту, когда ей отказали.
— Стальная Леди показала зубы, — усмехнулся тренер. — Что ж, вполне в ее стиле. Не женщина, а мужик в юбке.
— Да, точно, мне порой кажется, что, не будь она главой Председательствующего совета, проблема с переселенцами давно бы разрешилась сама собой. У Готье скверный характер, она ничего и никого не боится, презирает власть, убедить ее в чем — либо почти невозможно.
— Она знает цену решениям, Фрэнк, проявляет волю… — Макс поднял руку. — Ты сказал о Председательствующем совете — что это? Разве Готье возглавляет еще какую — то структуру?
— Да, каждой резервацией управляет Совет лидеров. А их в свою очередь объединяет Председательствующий совет.
— Теперь понял. — Тренер помолчал. — Ладно, забыли про «Вакцинацию», вернулись к вопросу: к чему стремились власти?
Фрэнк растерялся и отругал себя за то, что упустил нить беседы, увлекшись подробностями встречи в Вашингтоне. Он пожал плечами:
— Власти всегда хотят контролировать ситуацию.
— В точку. — Тренер встал со скамьи. Повернувшись к входным дверям, за которыми дважды прогудел клаксон подъехавшего к клубу автомобиля, он добавил: — Но в нью — йоркской резервации триста тысяч бесконтрольных, подчиняющихся воле Готье переселенцев. А сколько еще их по всей стране… Сила! — Макс направился в обход ринга к дверям.
Фрэнк машинально кивнул и задумчиво пробормотал:
— Ну да, конечно, у переселенцев полная автономия, есть теплицы с овощами, они даже злаковые на севере Бронкса выращивают и электричество вырабатывают ветряками на побережье, продавая излишки от приливно — отливной станции городу. У них, в резервации, вся инфраструктура заточена так, чтобы Нью — Йорк был зависим. Бронкс — лакомый кусок для властей. Но Готье никогда не отдаст свое детище.
Он впервые всерьез задумался над расстановкой сил. Стало понятно, почему резервация обнесена высоким забором и блокпостами, зачем в Нью — Йорке самый большой в стране отряд полиции… Переселенцы — угроза стабильности, фактически это государство в государстве! Так вот почему год назад было подписано тайное соглашение между Председательствующим советом и правительством…
Фрэнк открыл было рот, чтобы сообщить о тайном соглашении тренеру, но тот уже открывал дверь. Ключ повернулся в замке, и на пороге возник крупный силуэт.
Глава 7
Он был большой, как медведь, с широким лицом, пышными усами и кулаками с пудовую гирю каждый. Фрэнк с ходу узнал таксиста, подвозившего его из аэропорта домой.
— Заходи, не маячь в дверях. — Макс взял гостя за руку и буквально втянул в зал. — Фрэнк Шелби… — Он указал на застывшего с раскрытым ртом Фрэнка. — Барни Дагган, — толкнул «медведя» в плечо. — Мой давний приятель, сослуживец, напарник. — Заперев двери, добавил: — Друг. — На обратном пути он снова подтолкнул Барни: — Да не стой ты столбом, проходи. Чай будешь?
Барни Дагган наконец очнулся, заморгал, одернул потертую армейскую куртку с эмблемой сто первой десантной дивизии на плече и спросил:
— Что он здесь делает?
