Тепло над сухой малиной.Вращается лист вишневыйВ аркане из паутины.Соседский щенок лохматыйС репьями на задних лапахДонес мне от пыльной мятыЕдва уловимый запах.А после глупыш сопливыйСо страху забился в просо —Он видел, как август сливыРоняет ленивым осам.Ему молодая осеньРасскажет смешные сказки,И тычется он в колесаБольничной моей коляски.
Старший сержант
Лехе Ржавскому (уже посмертно)
Не замучили болячки,Не угробила война,А допился до «горячки»Из разведки старшина.«Жизнь — дерьмо!»А где в нем сахар?!Я уже молчу про мед…Все отправимся к Аллаху,Только каждый в свой черед…Видел смерть. Играл с ней в прятки.За троих жевал беду.И саперною лопаткойПрокарябал дверь в аду.Там, за речкой, было туго.Там я нужен был. А здесьНапиваюсь, как пьянчуга —Был сержант, да вышел весь!Здесь, завидев боевоеСеребро твоих наград,Скалят местные героиЗолотые зубы в ряд.Здесь придурки и чинуши,Пробивные, как клистир,Беспардонно лезут в душу,Как в общественный сортир!Здесь… война мне стала сниться:Без оружия, в кровиЯ к своим хочу пробитьсяИ не знаю, где свои…
Не стрелять!
По колонне у маленького кишлакаКамикадзе в чалме применил ДШК.Был он, сволочь, соплив и замызган, и бос.Захватили живым. Учинили допрос.И кривилось со страхом на детских губахЧерез слово — «Аллах»…Через слово — «Аллах».Время шло. Время нас подгоняло вперед.И, обычное дело, мальчишку — в расход.И тогда я одно был не в силах понять,Почему командир приказал: «Не стрелять!»На войне было всякое.Много всего…Под Баграмом убили дружка моего.Мы попали в засаду, а наш вертолетВместо духов по нам применил пулемет…Сколько лет, как все кончилось,Только во снеЯ опять в этой Богом забытой стране.Снова облаком серым клубящийся дымИ «вертушки», стреляющие по своим.И во сне я хриплю, задыхаясь опять:Не стрелять!Не стрелять!