Ночь. Боль предчувствия. Старик.Полузасыпанный арык.Две заблудившихся брони.Ракет враждебные огни…Накрытый простынями стол.Больница. Галоперидол.Луна в арыке кишлака.Чалма седого старика,Его насмешливый ответ:«Душманов нет, душманов — нет…»Надсадный грохот ДШК.Как плеть, повисшая рука.Куда — то падающий пол…Больница. Галоперидол.Ночь. Обезумевший старик,Его отрезанный язык,Беззубый, судорожный рот,Который больше не совретИ руки черные твоиВ чужой и собственной крови…Слова: «Сестра! Скорей укол,Два куба. Галоперидол.»
Сон маршала
Однажды Маршалу — звонок по телефону.И голос Маршалу до ужаса знакомыйСказал насмешливо и твердо, без доклада:«Вы завтра будете командовать парадом!»И вот, хмелеющий от собственной гордыни,На площадь Маршал въехал в черном лимузине.Плечом к плечу. За строем — строй. Побатальонно.Застыли четкие армейские колонны.Он в мегафон сказал приветственное словоИ растерялся от молчанья гробового.И грубо крикнул: «Что за Армия такая?!»Знакомый голос произнес: «Сороковая»И кто-то тут же тихо уточнил из свиты:«Они не слышат, Маршал.Все они — убиты».
Бросьте!
Бросьте, не надо нас делать святыми!Разве безгрешны бывают солдаты?Мы возвращались усталыми, злыми,С болью и матом.С верой в дорогу к родимому домуПереносили Восток и лишенья.Это потом пристрастились к спирному.По возвращенью.Бред, что мы продали дьяволу душу!С нами столкнувшись, шарахались черти!Нас научили хребты ГиндукушаЖизни и смерти.Ложь, будто мы разучились смеяться!Просто не можем смеяться беспечно —Нам на войне было многим по двадцать.Многим — навечно.Жизнь продолжается дальше. И все жеСкрыта у всех — и счастливых и пьяныхНеоперабельным раком под кожей —