«Придется посмотреть самому», – решил я, направляясь к шатру.
Внутри, казалось, было прохладно, но мы задыхались от густой пыли. Лукка приказал работникам прекратить копать и выйти из хода. Я опустился в темноту, встав на колени, и червем пополз вперед. Ход получился довольно широкий, в нем бок о бок могли передвигаться двое мужчин. Лукка полз следом за мной. Мы не взяли с собой фонарей, но примерно через каждую дюжину футов или около того работники пробивали в потолке тоненькие отверстия к поверхности земли. Через них в туннель поступал воздух, и неяркий рассеянный свет разгонял тьму.
Мы достаточно быстро достигли конца хода, наткнувшись на кладку из белых твердых кирпичей.
На земле лежали две небольшие палки с железными наконечниками. Кирпичи были поцарапаны. Я взял одну из жердей и ударил острием по кирпичу. Раздался негромкий звук. Осыпалось несколько кусочков засохшей глины.
– Работа будет медленной, – не мог не признать я.
– И шумной, – добавил Лукка. – В особенности если мы будем долбить стену по ночам… Нас непременно услышат из города.
Он, как всегда, был прав.
Мы выбрались из хода – словно мыши из норы. Невзирая на жару, яркое солнце и дневной свет теперь казались чудесными.
– Никаких ночных работ, – сказал я Лукке – Быстрота не стоит риска… Хуже будет, если нас обнаружат.
– Но когда мы доберемся до главной стены, они услышат нас даже днем, – заметил он.
– Тогда придется что-то придумать.
Выход нашел Иешуа. Он долго мял свою бороду, а затем поглядел на нас со свирепой улыбкой.
– Мы устроим такой шум, что они ничего не услышат, – пообещал он. – Мы возрадуемся во имя Божье.
Его предложение не показалось мне разумным, но Иешуа настоял, чтобы всех оповестили, и велел мне продолжить работы с утра.
Когда вечером я возвращался в свой шатер, а солнце опускалось за холмы, наряжая небо в фиолетовые ризы, передо мной предстал незнакомец.
– Орион, – прошептал он, – пойдем со мной.
Длинное серое одеяние скрывало его фигуру.
Однако я узнал его и, не говоря ни слова, последовал за ним к зеленым полям у далекой реки.
– Мы отошли довольно далеко, – произнес наконец я, – и можем остановиться здесь. Даже если ты засветишься, словно звезда, никто в лагере этого не заметит.
Он раскатисто захохотал:
– Я не стану светиться, чтобы они не обнаружили меня.
«Они…» Я понял, что Золотой бог имеет в виду не израильтян.
– Итак, ты помогаешь моим людям взять Иерихон. Я доволен.
– Смогу ли я отправиться в Египет, когда Иерихон будет взят?
– Конечно. – Он явно удивился моему вопросу.
– А ты оживишь Афину?
– Попробую, Орион, попробую. Но обещать ничего не могу. Существуют невероятные сложности. Они пытаются остановить меня.
– Я знаю.
– Они вступили с тобой в контакт?
– Это я вступил с ними в контакт. Они считают, что ты обезумел.
Золотой бог снова расхохотался и с горечью проговорил:
– В одиночку я стараюсь сохранить этот континуум – их же собственный мир, чтобы они могли существовать. Лишь я защищаю их от гибели, обороняю Землю и свои создания всей моей силой и мудростью. И это они называют безумием! Глупцы.
– Гера предупредила меня: если я буду помогать тебе, они уничтожат меня.
Я не мог разглядеть выражение его лица, скрытого в тени капюшона. Впервые Золотой Аполлон явился передо мной без привычного блеска и великолепия.
Он не сумел ответить, и я добавил:
– Правда, ты тоже грозил мне расправой.
– И ты, Орион, говорил мне, что стремишься уничтожить меня. Хорошенькая ситуация.
– Сможешь ли ты оживить Афину?
– Если не смогу я, не сможет никто. И пытаться даже не будет, Орион. Только… безумец, подобный мне, может отважиться на подобный поступок.
– Тогда я помогу тебе.
