– Ты расскажешь мне о ваших разговорах, когда они снова вступят в контакт с тобой?
– Как хочешь, – сказал я.
– Не «хочу», Орион, а приказываю. Твои мысли я читаю столь отчетливо, словно их огненными буквами написали на небе. Ты не можешь ничего скрыть от меня.
– Почему же ты не боишься умереть от моей руки?
Он расхохотался, на этот раз от всего сердца:
– Ах, Орион! Неужели ты действительно считаешь, что сумеешь справиться с богом?
– Ты можешь обмануть только невежественных номадов, подобных Иешуа и его народу, но я-то знаю, что вы не боги.
– Конечно, знаешь, – покровительственно сказал он. – А теперь возвращайся к своей Елене, пусть она вновь потрудится, чтобы заманить тебя в Египет.
«Все знает», – подумал я.
Золотой бог замер, его улыбка угадывалась даже под капюшоном.
– Объясни мне, – попросил я, – зачем тебе потребовался Иерихон? Почему народ Иешуа так дорог твоему сердцу? Некогда ты утверждал, что не настолько глуп, чтобы радоваться поклонению людей. Неужели это по-прежнему верно?
Он задумался и ответил не сразу, серьезно и тихо:
– Да, все по-прежнему, Орион. Хотя не скрою, в некоторой степени мне приятно поклонение моих же созданий. Но вот тебе истинная причина взятия Иерихона… Я привел этих людей править землей Ханаанской, чтобы унизить тех, кто мешал осуществлению моих планов. В Трое они остановили меня с твоей помощью. Но здесь они бессильны.
У меня не нашлось возражений.
– Итак, они считают меня безумным, верно? Посмотрим же, кто из нас действительно защищает континуум. Все равно они покорятся мне, Орион… Все до единого.
Золотой бог повернулся и направился к реке. Я смотрел, как его фигура растворялась в ночных тенях и звезды одна за другой выступали на небе. Наконец силуэт его исчез.
30
– Но этот проступок может разрушить все наши планы, погубить все надежды!
Юное лицо Бенджамина казалось очень серьезным. Он стоял в моем шатре возле Лукки. Один из хеттов, опустив голову, застыл позади него между двумя другими воинами, а снаружи в зловещем молчании замерла сердитая толпа израильтян.
Елена сидела в глубине шатра в деревянном кресле, которое подарил мне один из братьев Бенджамина. Какая-то женщина принесла ей мягкую перьевую подушку, украшенную широкими красными и голубыми полосами.
Но Бенджамин, не обращая на царицу внимания, сказал мне:
– Этот хетт позабавился с молодой женщиной нашего племени, а теперь отказывается поступить с ней подобающим образом.
Я сильно удивился. Много недель мы прожили в лагере израильтян, не зная малейших неприятностей. Их женщины не общались с иноземцами. Те же немногие, которые решились на это, молодые вдовы и некоторые незамужние женщины, не думали о невинности, даря удовольствия Лукке и его людям.
Но теперь одна из молодых женщин потребовала оплатить ее любовь замужеством.
Я взглянул на бесстрастное лицо Лукки. Я видел – он вооружен. Бенджамин, стоявший возле Лукки, напоминал ребенка и ростом, и комплекцией, и гладким, не изуродованным шрамами лицом. Тем не менее он словно олицетворял честь племени.
– Поставьте этого человека передо мной, – приказал я.
Лукка поднял руку:
– С твоего разрешения, господин, я хочу сказать несколько слов в его защиту.
Я поднял бровь.
– Таков наш обычай, – пояснил Лукка. – Я его начальник и отвечаю за его поведение.
«Так вот как мы сыграем эту партию», – сказал я себе.
Лукка стоял между мною и обвиняемым. Если бы я захотел совершить скорый суд, сначала мне пришлось бы разделаться с Луккой.
Бенджамин взглянул на бородатого воина и как будто понял, что кроется за словами Лукки.
– Скажи, – обратился я к Бенджамину, – этот воин силой принудил молодую женщину спать с ним?
Тот отрицательно качнул головой:
– Она этого не утверждает.
– Была ли она девственницей?
Глаза Бенджамина округлились.
– Конечно!
Я обернулся к Лукке. Он слегка пожал плечами:
