Винчестер, — игнорируя надломленное душевное состояние жены, воскликнул неунывающий мистер Виджэй.
— Деньги, деньги, все тебе мало, Виджэй! — тихо всхлипнула Арнфрид и, плеснув в бокал вина, с жадностью осушила его до дна.
— Ты забыла, на что мы потратили эти деньги, милая? — промокнув слезы жены чистой салфеткой, нежно проворковал «новый миссия».
— Да, конечно, ради поездки в мир нормальных людей, стоило рискнуть. Все отлично, милый, со мной все в порядке, — утешившись вином и вниманием мужа, послушно поникла головой Арнфрид.
Петти стало ее откровенно жаль, но в то же время, она вдруг возненавидела своего спасителя. Теперь он ей показался не умным и проницательным чудаком, а обычным алчным до наживы «сухарем», равнодушным к страданиям близкого ему человека.
— И что это была за поездка в мир нормальных людей? — обдав мистера Виджэя осуждающим взглядом, сурово насупилась Петти.
— Христиания, мисс Петти! Мы потратили все наши вырученные за фотографии деньги на поездку в Христианию! — не обратив внимания на суровый тон Петти, радушно улыбнулся «новый миссия».
Вы были в Христиании? — мгновенно смахнув с лица gloomy snoot, расцвела Петти.
— О, да, мы там были! — многозначительно ткнул пальцем в надпись на своей футболке Виджэй.
— Это правда, что там открыто продают марихуану?
— Самый лучший и недорогой «хэш» продают на Pusher street. Мы прожили в Христиании почти три месяца, и это были одни из самых лучших дней в нашей жизни. Я больше нигде не встречал таких замечательных и душевных людей как там. Знаете Петти, мои родители были хиппи. Она зачали меня в то самое знаменитое Лето любви в Сан-Франциско. Хайт-Эшбери кипел в те дни. Тогда там собрались лучшие люди со всего мира. Они ненавидели войну и пели о любви: They saw we,re young and we don't know. We won't find out until we grow. Well I don't know if all that's true. Cause you got, me and I got you…
— Babe, I got you babe. I got you babe. — подхватила вместе с Виджеем припев легендарной песни, Петти.
— …Да, да, вы тоже знаете эту песню! — прищелкнул от удовольствия пальцами «новый миссия».
— А где теперь ваши родители?
— Их уже давно нет на свете…Героин.
— Простите.
— Вам не за что извинятся, мисс Петти? Не вы ведь посадили их на иглу…Мне иногда снится, как отец играет на гитаре, а мама при этом кружится в медленном танце. Они были такие воздушные и отстраненные от всей этой дешевой мирской суеты. Мама так заразительно смеялась, а отец любил сажать меня себе на плечи и таскаться со мной по всему городу. Когда я бываю в Сан-Франциско, то мое сердце неизменно сжимается от тоски. Когда их не стало, город, словно опустел для меня.
… Они никогда не были в Христиании, но всегда мечтали туда съездить…Не вышло.
— Именно поэтому вы и поехали в Данию?
— Отчасти да, мисс Петти. Этой поездкой я решил увековечить память своих родителей. Я не особый почитатель социальных коммун и, независимо от идеологической направленности, презираю тягу к любым формам стадности. Но в Христиании мне понравилось и если у меня вдруг появится очередная возможность посетить это райское место, то я обязательно ею воспользуюсь.
— Еще бы, милый, едва ли бы ты нашел такое место в Америке, где столько курят?! — язвительно заметила едва теплая Арнфрид.
— Не это главное, милая. Главное ни что и сколько ты куришь, а с кем именно ты куришь, — съехал на скользкую философию «новый миссия».
— Когда в твоих кишках плескается два галлона вина, а легкие плотно накачены «хэшем», то можно приятно общаться даже с дерьмом, плавающим в канализации, — попыталась оспорить теорию мужа упрямая викканка.
— Да, у тебя богатый опыт в подобных делах, милая. Я уже не раз был свидетелем того, как после двух галлонов вина, наш домашний унитаз становился для тебя лучшим другом, — саркастически ухмыльнулся Виджэй.
— Ха, ты думаешь, я забыла, как в Осло в парке скульптур Вигеллана, ты голышом пытался забраться на вершину Монолита и оживить каменного ребенка? Своей выходкой ты распугал всех туристов и если бы не полиция, я не знаю, чем бы все это закончилось, — задетая за живое, решила досадить мужу Арнфрид.
— Хм, это все Янус со своими пирожными с марихуаной, — смущенно потупился Виджэй.
— Янус, да если бы не Янус, ты бы еще до сих пор находился в гостях на Jernbanetorget 6. Очень уж местные «копы» не хотели тебя отпускать, — продолжала беспощадно добивать муженька стервочка Арнфрид.
— Что ж, всякое в жизни случается, — невнятно пролепетала в защиту своего спасителя «замазанная» выше головы скандалистка Петти Чарли. — Вы давно вернулись оттуда?
— В конце апреля, — сухо ответил «новый миссия».
— Мы бы жили там и дольше, но нас поперли из Христиании, — оказалась более словоохотливой Арнфрид.
— Неужели из-за climbing sculpture?
— Нет, причина была более серьезная. В феврале Верховный суд Дании вынес решение по кварталу сквоттеров Христиании, позволяющее выселить с ее территории всех жильцов. Надеюсь, вы слышали, что такое сквоттерство? — решил продолжить Виджэй.
— Незаконный захват чужой собственности с целью проживания?
— По большему счету, именно так. Сорок лет назад первые хиппи самовольно заняли пустующие казармы военного ведомства, и с тех пор вопрос о праве на недвижимость этого района остается открытым. Несмотря на открытое игнорирование законодательства Дании, свободные граждане Христиании никогда не были застрахованы от полицейских рейдов и проверок. В апреле полиция провела очередную крупную облаву, целью которой было обнаружение торговцев наркотиками. Возмущенные наглым произволом законников, свободные граждане Христиании объединенными усилиями постарались выгнать их со своей территории. В ход пошли камни, и пустые бутылки. Это было похоже на настоящую анархическую революцию! Мы воздвигли баррикады и, забравшись на них, кричали в лицо озверелым «копам»: Bevar Christiania!
— Ха, как же все быстро заткнулись, когда полицейские применили против нас слезоточивый газ! — остудила революционный пыл мужа хладнокровная Арнфрид.
— Сволочи! — безнадежно поник головой пятиминутный революционер.
— А потом нас запечатали в наручники, крепко надрали задницы в полицейском участке и, установив наши личности, направили в аэропорт «Gardermoen»… Хм, особенно досталось Виджэю. Когда «копы» узнали, что это его вторичный «залет», то ему запретили въезд в их страну до конца его жизни, — завершила рассказ об их героической эпопее в Христиании, викканка Арнфрид.
— Это форменный произвол! Фашизм какой-то! — не удержался мистер Виджэй от пылкого замечания.
— Вот так вот всегда: как только свинья получает под зад за свое свинство, она тут же обвиняет во всем государство, — ошеломила всех своим непацифистским высказыванием Арнфрид.
— Это кто свинья, я свинья? — набухнув словно спелая свеклина с грядки, зарычал на жену «новый миссия».
— Нет, это я свинья, «пухлик»! — невинно заморгала ледяными глазками Арфнрид.
— Как ты можешь такое говорить обо мне, голубка моя? И с каких это пор ты стала симпатизировать законникам? — уловив в словах жены явную издевку, возмущенно вопросил обиженный «новый миссия».
— Мистер Виджэй. Мисс Арнфрид. Успокойтесь, прошу вас. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — попыталась предотвратить Петти очередную семейную перебранку вспыливших голубков.
— Фашизм порождает не государственная машина, а те, кто питают ее своими анархическими идеями
