– Ты убьешь их?
За пляшущими языками огня я заметил, как зашевелились жители деревни.
– Я не буду убивать их. Они присоединятся к моему войску и будут биться с моими врагами.
'Мое войско! Интересно, что бы сказал на это Филипп?'
– Но, господин, – ответил старик, – если ты уведешь юношей с собой, некому будет ходить за овцами, защищать нашу деревню от бандитов из соседней долины.
– Ты предпочитаешь, чтобы я повесил их здесь и сейчас?
– Лучше вешай меня, – сказал старик, стараясь выпрямиться. – Я – вождь этих людей и отвечаю за их преступления.
Александр посмотрел на белобородого и расплылся в широкой улыбке.
– Ты прав, старик. Твоя деревня и так достаточно наказана. – Он обернулся к ожидавшим приговора молодым людям: – Ступайте по своим домам. И благодарите богов, что старейшина вашей деревни – мужественный человек.
– Благодарю тебя, отважный господин. Благодарю за милосердие. – Старик упал на колени.
Александр поднял его на ноги.
– Впрочем, я хочу, чтобы вы кое-что сделали.
– Что же, господин?
– Поставьте на этом месте статую в мою честь и смотрите на нее, когда захочется кого-нибудь ограбить.
– Мы выполним твой приказ, господин. Но я не знаю твоего имени.
– Александр, царевич Македонии.
– Сын Филиппа? – разом охнула вся деревня.
Улыбка Александра исчезла.
– Сын Зевса, – отвечал он.
Вернувшись к войску, мы узнали скверные новости: афиняне уже пришли к Фивам и обе армии вместе с союзниками из небольших городов преграждали нам путь к Афинам и Аттике.
– Что, если обойти их? – предложил Александр. – И взять Фивы, пока войско будет стоять в поле, ожидая нашего появления с севера.
Филипп блеснул единственным глазом.
– Хорошая мысль, сын.
Мы теснились в шатре царя, склонившись над складным столом, на котором была разложена карта здешних мест. Александр стоял напротив Филиппа, по бокам старого царя находились Парменион и Антипатр. Одноглазый Антигон замер возле Александра. Птолемей и другие Соратники теснились позади него. Я застыл у входа в шатер.
– Но знаешь ли ты путь, каким это может сделать целое войско, да так, чтобы неприятель ничего не заметил? – спросил Филипп.
Еще взглянув на карту, Александр ответил:
– Наше войско велико, нас заметят, какой бы тропой мы ни шли.
Царь кивнул.
– Тогда, – продолжил Александр, – небольшой полк и отряд всадников вместе с одной или двумя фалангами гоплитов могут обойти армию врага и взять Фивы, пока их войско в поле ожидает нашего приближения.
– Это безумие! – взорвался Парменион. – Небольшой отряд не сможет штурмом взять город, ему не по силам даже осадить его!
– У нас будет преимущество – неожиданность, – парировал Александр.
– Ты рассчитываешь, что фиванское войско умрет от страха, едва увидев нас перед собой? – продолжал Парменион.
Никто не усмехнулся. В шатре установилась мертвая тишина.
Нарушил ее Филипп:
– Представим себе, что ты сумел взять город, это несомненный успех. Однако мы не избавимся от войска, стоящего перед нами. С ним все равно придется сражаться.
– А мы станем слабее, – сказал Антипатр. – Потому что лишимся твоего ударного отряда, который уйдет от основных сил.
Александр умолк и только пристально посмотрел на карту, лицо его побагровело от гнева.
– Ну, понял? – мягко спросил Филипп. – Мы должны победить армию в поле. Взятие Фив ничего не решит.
– Понял, – напряженно сказал царевич, не поднимая глаз.
– Тогда вопрос в том, – проговорил Антигон, – где биться с ними.
