– Да, но война – дело военных. Мы, ученые, не имеем к ней никакого отношения.
– Но это военный проект. Вы находитесь под охраной военных.
– Конечно, для этого они и существуют. Я невольно вздохнул. Похоже, он так ничего и не понял.
– В таком случае что мешает вам думать обо мне как об одном из таких безымянных солдат?
Несколько секунд он изучал меня своими добрыми карими глазами.
– Нет, Орион, вам не обмануть меня. Вы гораздо более сложная фигура, чем та, за которую себя выдаете. Я хочу знать, что вы скрываете от меня, а главное почему.
– Что заставляет вас думать, будто я что-то скрываю?
Его глаза сверкнули, на мгновение обнажив его истинные чувства.
– Потому что патриархи говорили именно с вами! – рявкнул он. – Мы провели на Лунге почти два месяца. Мы сделали все возможное и невозможное, чтобы завоевать их доверие, но они не пожелали пойти на контакт с нами. Вы являетесь на планету, и они сами находят вас через какие-то жалкие несколько часов после того, как вы достигаете берега океана.
Я не смог удержаться от улыбки. Оказывается, Делос был способен на ревность.
– Это могло быть чистейшей случайностью.
– Нет, это не было случайностью. Вы не простой солдат, Орион. Скажите мне, кто вы? Почему вас послали на Лунгу?
– Хотел бы я сам это знать, – ответил я совершенно правдиво.
Допив свою чашку, я повернулся и, не сказав более ни слова, покинул камбуз, так и не удовлетворив любопытства Делоса.
Ранда в обществе одного из своих коллег все ещё находилась в капитанской рубке.
– Можете пойти отдохнуть, – предложил я. – Я возьму управление на себя.
Она бросила на меня скептический взгляд.
– Вы уверены, что сможете справиться? Точно вывести корабль на орбиту – не простая задача даже для профессионалов, Орион.
Смысл её слов был более чем очевиден. Снисходительная улыбка, промелькнувшая на её губах, говорила сама за себя.
«Я – ученый, – утверждала она, – и для того, чтобы управлять этим кораблем, мне достаточно инструкций и показаний бортового компьютера. Вы же – всего лишь простой солдат, и эта проблема вам не по зубам, мой друг, несмотря на все ваши достоинства».
Я наклонился вперед и, взяв за руку, заставил её покинуть кресло пилота.
– Я мог бы управлять линкором, если бы возникла такая необходимость, – небрежно обронил я. – Ступайте на кухню и спросите вашего мужа, что он думает о моих способностях.
Она была явно удивлена и даже раздражена, но спорить не осмелилась. Смерив меня презрительным взглядом, она направилась к двери.
– А вам что, нужно особое приглашение? – повернулся я к мужчине, занимавшему соседнее кресло. – Марш в салон. Я управлюсь без вашей помощи.
Он нахмурился, но безропотно подчинился моему распоряжению.
Все оказалось гораздо проще, чем я предполагал.
Переключив панель управления, я выяснил, что разведчик обладает программой автоматического выхода на орбиту, заключенную в памяти компьютера.
На экране монитора непрерывно мелькали цифры, указывавшие расстояние, отделявшее корабль от расчетной точки. Все, что от меня требовалось, это в надлежащий момент ввести программу в действие.
Включив переговорное устройство, я попросил выйти на связь коменданта базы. Решительно отказавшись разговаривать с её помощниками, я повторял свой вызов до тех пор, пока не увидел на экране телевизора знакомую мохнатую физиономию.
– Итак, вы решили сдаться, Орион? Ее слова меньше всего походили на вопрос. Скорее в них прозвучало торжество победителя.
– Нет, – возразил я, – я вернулся для того, чтобы предложить вам сделку.
– Что же вы можете предложить мне? – спросила она презрительно.
– Группу ученых Гегемонии. Она злобно оскалила зубы.
– Вы захватили их в плен, а теперь возвращаете?
– Я вызволил их из плена тзинов, а теперь предлагаю их вам для обмена, – поправил я её.
Машинально она начала оглаживать серую шерсть на своей физиономии.
– Надо думать, что они не имеют никакой цены для вас, если вы столь охотно предлагаете их мне?
Я едва не расхохотался, вспомнив уловки торговцев на базарах Каракорума. Несмотря на все различия в происхождении и воспитании, женщина-кошка сейчас подсознательно использовала приемы торговцев Древней Азии.
– Они жизненно важны для вас, и это, пожалуй, единственное, что сейчас имеет значение, – подчеркнул я.
