Наркомат деньги дал, но вызвал главного инженера в Москву для объяснений. Неожиданно для меня гл. инженер предложил мне ехать вместо него.
— В. А., — сказал он мне, — директор согласился, чтобы вы поехали вместо меня. Вы не хуже меня знаете, как это все получилось, и сумеете объяснить, я же заболел и ехать не могу.
— Н. Н., ведь это очень серьезное дело; как же это вы поручаете мне защищать вас?
— Защищать меня бесполезно. Как только пустим мельницу после газирования, меня все равно снимут с работы. Зачем я поеду? Только выслушивать ругательства и угрозы? Я напишу объяснительную записку, а остальное вы расскажете, вы в курсе дела, и, кроме вас, мне послать некого. Вы не отказывайтесь, если вы не поедете, директор пошлет коммерческого директора, а тот постарается всю вину свалить на меня. Я даже боюсь, что он повернет дело так, что меня отдадут под суд… Вы не отказывайтесь. Почему бы вам не поехать в Москву, не пожить там несколько дней? Пойдете в театр, купите, что найдете для себя. Вам лично никаких неприятностей не будет. Прочтете мою объяснительную записку, ответите на вопросы, и все.
— Мне, конечно, интересно поехать в Москву, но я боюсь, что вам от моей поездки будет мало пользы.
— А я считаю, что для меня самое лучшее, если поедете вы. Я знаю, что я должен был настоять на остановке производства, у меня есть на это право, но, к сожалению, я этого не сделал, не хотел идти на конфликт с директором и, поскольку до остановки на плановый ремонт оставался всего один месяц, я и вправду думал, что дотянем. Вы там объясните, что я старался дать стране как можно больше продукции и просчитался.
Последние слова Н. Н. сделали ясным для меня, почему он хотел, чтобы поехала я. Он сам ни за что не смог бы сказать с серьезным лицом, что хотел дать больше продукции для социалистической родины, — единственное, что смягчило бы вину. Ему было бы просто стыдно сказать такую ересь, да еще о себе лично. На самом деле он, конечно, побоялся взять на себя ответственность и наперекор директору остановить производство.
Перед отъездом директор вызвал меня и дал наставление, как представить дело в наркомате.
— Вы старайтесь напирать на то, что у нас нет складов для хранения зерна. О чем бы вас ни спросили, вы заканчивайте ответ тем, что у нас нет складов для хранения зерна.
Ему, видно, хотелось как-то защитить гл. инженера, но он боялся, что дело могут повернуть и против него. Он охотно поехал бы и сам, но вызывали технического руководителя, а не административного. В конце разговора он мне сказал:
— Главный инженер тряпка. Он должен был схватить меня за горло и настоять на остановке, а он не смог. Вот за это он поплатится, да и не только он, все производство страдает.
На комбинате ходили слухи, что директора вызывали по этому поводу в крайком партии и дали хороший нагоняй.
Так, совершенно неожиданно, я оказалась в Москве. Прожила я там три дня в свое полное удовольствие. Для меня наняли номер в большой гостинице 'Киев', через наркомат мне достали билет на оперу в 'Большой', с участием Барсовой. С одним из молодых инженеров наркомата я пошла посмотреть всесоюзный шахматный турнир, в те дни проходивший в Москве. Мне интересно было увидеть Кереса, который считается восходящей звездой в шахматном мире. Инженер, следивший со мной за игрой, спросил:
— Здесь играет сегодня один из ваших земляков, ростовчанин Бондаревский. Вы его знаете?
— Я его не знаю, но могу вам указать на него. Вон он в белой открытой рубашке апаш.
— Почему вы думаете, что это он?
— Я так же, как и он, приехала в Москву, не захватив с собой теплых вещей. У нас в сентябре еще лето и, направляясь сюда, я забыла, что здесь может быть холодная осенняя погода. Видите, все остальные участники в костюмах, а он в белой рубашке и в светлых брюках!
Мой собеседник пошел справиться; оказалось, я угадала.
В наркомате я прочла докладную записку гл. инженера и, отвечая на вопросы, заканчивала, как мне велел директор, жалобой на недостаток зернохранилищ. Меня, между прочим, спросили о взаимоотношениях между директором и гл. инженером. Я сказала, что отношения нормальные. Я действительно считаю их нормальными в наших условиях. Ведь темпы и условия на производстве, как напр., стахановщина, созданы не директором, а партией, директор только 'рука партии'. Если он ослабит нажим на производстве, его немедленно заменят более прижимистым. Что директор грубый нахал, так это не посчитают недостатком, они знают, что он бывший грузчик и ведь он его ругает у себя в кабинете, т. е. не подрывая авторитета Главного перед сотрудниками… Я рассказала, что, желая воспользоваться хорошим потоком зерна, директор очень сильно настаивал повременить с остановкой на очередную очистку, гл. инженер в конце концов рискнул повременить, тем более пару лет назад на мельнице был случай появления клеща, но тогда он размножался очень медленно. Отвечая на вопросы, я подчеркнула, что за время своего сравнительно короткого пребывания на комбинате гл. инженер провел реконструкцию мельницы и фабрики, добившись увеличения производительности фабрики вдвое, а мельницы на пятьдесят тонн в сутки.
Разговаривая с одним из сотрудников наркомата, я поняла, что гл. инж. будет снят с работы, и не потому, что он плохой инженер, а потому, что, как наивно пояснил мне сотрудник: 'кто-то должен быть наказан за безобразия, допущенные на мельнице'. Он также мне сказал, что нашему гл. инж. предложат другое место, возможно, на Дальнем Востоке.
Считая, что я выполнила все, что от меня ожидали директор и гл. инженер, я со спокойной совестью занялась своими личными делами. Бегая по московским магазинам за покупками, видела мало интересного, кроме сахара и конфет. В одном магазине продавали часы на руку 'ЗИС', но за ними стояла такая громадная очередь, что я не решилась встать. Я накупила много сладостей (у нас в Ростове уже несколько лет трудно купить сахар или конфеты). Конфеты я покупала не больше фунта одного сорта, имея в виду, что в вагоне часто делают обыски и конфискуют продукты, если находят много. Конечно, прежде чем делать обыск, всегда спрашивают документы, и я была почти уверена, что инженера, едущего по командировке, обыскивать не станут, но: 'чем черт не шутит, когда Господь спит!?' Если сорта будут разные, скорее поверят, что купила для себя, а не для спекуляции.
После того как я доложила гл. инженеру о своей поездке, я не утаила от него, что его собираются снять с работы, и спросила, поедет ли он на работу на Дальний Восток?
— Нет, я буду настаивать на увольнении, а не на переводе
— У вас значит есть в виду другая подходящая работа?
— Есть, только вы об этом никому не говорите. Один мой товарищ предлагает мне очень хорошее место: швейцаром в гостинице. Я не шучу, — сказал он, заметя, что я не поверила и засмеялась, — вы помните, как в Ростове расстреляли несколько инженеров за неполадки при постройке театра? Ну, так вот, мой приятель работал там и чуть-чуть было не попал в эту кашу, после этого он дал себе слово не занимать больше ответственных должностей, а так как он хорошо известен как инженер, он не мог получить скромной должности, скажем, конструктора. Поэтому когда он кончил работу в театре, он плюнул на свой диплом и специальность, уехал в Харьков и устроился там швейцаром в большой гостинице. Прошлым летом он приезжал сюда и я его видел; очень доволен своей работой: должность спокойная, безответственная и зарабатывает он неплохо; жалованье, правда, маленькое, но зато чаевые. Он говорил, если быть вежливым и услужливым, то можно получать 'на чай' раза в три больше, чем жалованье. Работа не тяжелая и даже интересная: наблюдай себе чужую жизнь со стороны! Он назвал мне еще пару таких случаев. Партии и тов. Сталину такое дело не нравится; есть даже специальный приказ, что инженеры должны работать только по своей специальности, так что лучше об этом много не говорить, но я твердо решил поехать попытать счастья в швейцарах. Возраст у меня подходящий, вот только наружность не солидная, придется отпустить бороду 'лопатой'.
— А я считаю, у вас наружность очень подходящая, не меняйте ее. Вы так сильно похожи на Чехова, и, глядя на вас, в сердце возникает особая нежность.
— И хочется дать на чай?!
— Хочется сделать что-нибудь приятное.
— Это хорошо, значит успех на новой должности обеспечен.
Я и Юсупов были страшно огорчены уходом тов. Серба. Он замечательно хороший инженер и работать с ним легко. Юсупов даже сказал мне, что он перейдет туда, куда пошлют Н. Н. Он, очевидно, не знал, куда
