– Проходила. Две первых недели июня.
– А где?
– На пылесосном заводе! – вызывающе проговорила я, почувствовав, что Нурик мне не поверил – ему казалось, что, кроме его класса, в стране больше никто не трудится на производственной ниве.
– И что ты там делала? – не унимался он.
– Сидела четыре часа за столом и изготавливала наиважнейшую деталь «Хозяюшки» самой последней модели.
– Какую? – докапывался «жених». Честно говоря, как называлась та узловая деталь, от которой зависела последующая работа последней модели пылесоса «Хозяюшка», я не знала, и поэтому ответила, не кривя душой, как было на самом деле:
– Такую. Из огромной коробки, которая стояла под столом, я брала малюсенькую пружинку, из большущей жестяной банки доставала микроскопический металлический крючочек и, цепляя его за пружинку, присоединяла к такой штуковине, к такой штуковине... – замялась я, не зная, как назвалась эта самая главная во всей конструкции часть. – Одним словом, к штуковине, которая похожа на обыкновенную канцелярскую скрепку, только с двумя крошечными усиками. – Я заметила, что Варфик с Нуром давятся от смеха и, обидевшись, вспылила: – Ничего смешного в этом не вижу! Между прочим, мне доверили самую ответственную работу! Можно сказать, ювелирную! Я по шестьсот таких механизмов за смену делала! – И тут меня в жар бросило – я вдруг представила, сколько «Хозяюшек» сломается при первой же уборке, вспомнив, как, пытаясь выполнить дневную норму, не прикрепив как следует пружинку к крючочку, а крючочек – к скрепке с усиками, я швыряла «самую главную деталь» наисложнейшей конструкции в огромный короб.
– Так-то! Это тебе не разнорабочим на металлургическом заводе работать! – Мне показалось, что Варфик без всякого смеха произнес эти слова, и Нур мгновенно замолчал.
Вообще, после отъезда Миры с супругом в город – Мира, замечу, продолжала на меня дуться и почти не разговаривала из-за легкомысленно выброшенного мной на берег сарафана и рекордного заплыва до горизонта и обратно, – я чувствовала себя не в своей тарелке, находясь в обществе «жениха» и того, кого я успела полюбить в первый же вечер своего пребывания в домике с виноградной верандой.
Нур сначала пытался показать передо мной свое превосходство над шурином, петушился и вообще вел себя, как настоящий дурак. Варфик же, глядя на его старания, лишь усмехался и покручивал в его адрес пальцем у виска. Заметив это, «жених» пошел на крайнюю меру: в корне переменив тактику поведения и выбрав в моем лице жертву, он пытался склонить шурина посмеяться надо мной – за компанию. К моему счастью, Варфик больше молчал и, обыгрывая Нура в карты, только и делал, что смачно и не без удовольствия щелкал его по лбу, оттянув два пальца – указательный и безымянный.
Наконец-то «жених» уехал, но на прощание сказал, думая, что этим осчастливил меня, что приедет на следующие выходные сразу после практики на металлообрабатывающем заводе имени Шмидта.
Выйдя из своей комнаты с полотенцем через плечо, я увидела, что Варфик уже вышел за калитку и ждет меня на дороге. Мы молча шли по песку – долго и томительно, встречая по пути то там, то сям плоские белые домики. Ни баранов, ни вдовицы, ни мужчин в супермодных кепках сегодня не было. Тишина угнетала, мысли в голове слиплись, спрессовались в одну общую массу от нестерпимого зноя и представлялись мне похожими на однородную медузообразную утреннюю овсяную кашу. Спасали лишь изредка пролетавшие над головой самолеты – я выворачивала шею и глядела на них, будто ничего удивительнее в жизни не видела.
Да и вообще, о чем я могла заговорить с Варфиком, когда я знала его всего три дня. Хотя... Если положить руку на сердце – дело было совсем не в краткосрочности нашего знакомства, а в том, что я была неравнодушна к этому человеку и только и делала, что пыталась всем своим видом показать обратное. А в голове сквозь липкую массу мыслей словно пульсирующим током пробивались и выделялись нелепые навязчивые думы о собственной неполноценности: «Он, несомненно, считает меня глупой!» или: «Интересно, как я выгляжу? Наверное, ужасно! Как я могу выглядеть?! За эти дни я загорела. И без того-то страшная, а загар мне вообще не идет!»; «И охота ему каждый день сопровождать меня к морю – как наказание исполняет!», и тут из гущи липкой массы вылетела одна мысль и закружилась в уме, как навозная муха над помойкой: «А что, если подарить ему десять рублей – за то, что он со мной на пляж таскается?» Замечу, что червонец в то время еще не был разменян на стеклянный резной флакон дезодоранта, сделанный под хрусталь, с вызывающим цветочным запахом. Он был надежно припрятан на дне красной сумки из кожзаменителя под кроватью, таился в кошельке, который покоился, завернутый в резиновую плавательную шапочку, которую я прихватила с собой по настоянию бабушки № 1, как, впрочем, и гвоздичный одеколон от комаров.
И стоило только этой мысли сделать пару кругов над спрессованным от жары месивом в моей голове, как Варфик неожиданно очень заразительно захохотал и встал прямо передо мной, загородив путь.
– Красавица! Дай поцелую! – весело воскликнул он.
– Чего?! – Наверное, в тот момент я была похожа на глупую слепую курицу – я быстро-быстро заморгала от непонимания и нахлынувшего вмиг волнения оттого, что ситуация вышла из-под контроля – я не знала, что мне делать в этой нестандартной, неожиданной обстановке. Вероятно, Варфик на это и рассчитывал, потому что, не успела я больше ни о чем подумать, как он мертвой хваткой вцепился в мою талию и приник к губам. Прямо как в кино!
Сразу скажу, что Людка оказалась неправа насчет того, что поцелуй в губы – довольно неприятная процедура. Скорее всего ни она, ни ее кавалер не умеют этого делать, как надо! Мой первый поцелуй удался на славу – никаких противных ощущений у меня не возникло. Напротив, в этот момент внутри все перевернулось, будто с ног на голову встало, мысли, которые всю дорогу представляли собой неприглядную желеобразную массу, утратили свою материальность, утончились и, превратившись в туманную дымку, заполнили мой мозг, в результате чего голова закружилась, закружилась... Тело приятно обмякло, и, если бы не крепкие руки Варфика, я рухнула бы на раскаленный песок. «Так вот, значит, почему мужчина почти всегда держит женщину при поцелуе за талию! – пронеслось молнией в мозговом тумане. – А если он не поддерживает ее, тогда женщина непременно хватается за мужчину, чтобы не упасть! Надо же, как все предусмотрено!»
Он отпустил меня, провел рукой по голове, будто туман в моих мозгах хотел развеять. Я же, покачнувшись, сделала несколько шагов и, придя в себя, задумалась о том, что полагается сказать благопристойной девушке в ответ на дерзкую выходку Варфика. С одной стороны, размышляла я, поцелуй – это своеобразная плата за то, что он каждый день будет сопровождать меня к морю, и не нужно теперь отдавать ему червонец. Но с другой стороны... Наверное, это все-таки хамство – вот так взять и без разрешения поцеловать невинную, исполненную целомудрия девицу, которая не подавала ни малейшего к этому повода – шла себе и шла к морю отшлифовывать свой баттерфляй. Хотя... Если б, конечно, он попросил, например: «Дуняша, давай мы сейчас на полпути остановимся, и разреши мне, пожалуйста,
