– Уже отдохнула? Не понравилось?
– Нет.
– Ты что, выходит, сбежала с курорта?
– Да.
– А я вот приехала цветочки полить и приятно удивилась, когда увидела квартиру почти в идеальном порядке.
– Вы что, с Юрой поругались?
– С чего ты взяла?! Мы с ним никогда не ругаемся. Просто разлука укрепляет отношения – вот я и решила в твое отсутствие тут пожить.
– А-а, – протянула я.
До шести вечера я просидела в своей отремонтированной квартире, думая только о том, что у меня осталась лишь единственная зацепка, дабы найти свою любовь, – это Марат, который сейчас живет в Питере. Мама, закончив с цветами, принялась отдраивать раковину на кухне.
– Нужно ехать туда и искать Марата! – говорил тот внутренний мой голос, который всегда поддерживал любые (даже самые бредовые) мои идеи.
– Ты уже съездила – и чего добилась? Чего? Что тебя едва не прикончила Хатшепсут! И ей ничего бы не было, потому что она сумасшедшая! – настаивал тот мерзкий голос души, что на корню браковал все мои начинания.
С полчаса я, уставившись в одну точку, прислушивалась к голосам внутри себя, потом они надоели мне до невозможности, голова уже раскалывалась. Я вскочила с пола, приняла душ, оделась и решила съездить на дачу в Хаврюшкино.
– Ты куда? – встрепенулась мамаша.
– Съезжу на дачу, проверю, все ли там в порядке.
– Когда приедешь обратно?
– Завтра, а может, послезавтра.
Была суббота, и я надеялась застать там Людку. «Лучше как следует излить ей душу, чем слушать внутренние голоса и сойти с ума, как Хатшепсут!» – так решила я. Рассказывать всю эту печальную историю маме я сочла неблагоразумным, поскольку знала, как она отреагирует на это – скажет, что у меня отсутствует чувство собственного достоинства, что я сама за мужиками бегаю.
Спустя час я уже миновала плакучую иву у пруда, и сам пруд, и два дома – один с недостроенным крыльцом, другой совсем перекосившийся, вот-вот готовый развалиться; бросила взгляд на свой, с треугольной крышей, бледно-зеленый, и, убедившись, что с ним все в порядке, постучала в Людкину калитку. Навстречу мне вылетела ее десятилетняя дочь – Ленка.
– Тетя Дуня приехала! Тетя Дуня приехала! – завопила она и с недоумением посмотрела на мою маленькую сумочку.
– Здравствуй, Леночка! Я так торопилась, что забыла купить тебе гостинец! Мама дома?
– Дуська! Ты откуда? Уже наотдыхалась?! Я что-то не пойму ничего! – кричала Людка с крыльца, широко раскрыв и без того огромные свои глаза.
– Мне надо с тобой очень серьезно поговорить, – шепнула я ей на ухо, вспорхнув по крутым ступеням.
– Лена! Возьми книжку, которую вам задали прочитать по внеклассному чтению, и займись делом! Совсем ничего за лето не прочла! – раздраженно воскликнула подруга. – Такая же бестолочь, как и ее папаша-изменник! И на мальчиков уже заглядывается! Ужас! Чует мое сердце, принесет она мне подарок годка эдак через два в подоле. Так что у тебя случилось-то? И почему ты не на море? Ты вообще не уезжала, что ли?
О том, что у меня случилось и почему в данный момент я не кручу на море курортный роман, я рассказывала почти с семи до одиннадцати часов вечера.
Я поведала Людке все: напомнив ей о своей первой любви, плавно перешла к причине, по которой я отправилась на поиски этой самой первой любви своей, не упустила сломанное кресло в самолете, «пятизвездочную» гостиницу «Восьмое чудо Апшерона», встречу с Мирой. Сообщила и о том, как меня едва не убила Хатшепсут, которую я приняла поначалу за Марата, выложила сведения, которые узнала от соседа с омегообразными ногами и длинным носом, и, заключив длинное свое повествование тем, что Варфика я не нашла и не имею ни малейшего представления, где он сейчас может находиться, заревела белугой.
Подруга слушала меня, затаив дыхание, лишь изредка с уст ее срывалось: «Да что ты!», «Ну и ну!», «А ты что?». Порой она сдавленно ахала – в основном, в той части моего рассказа, где речь шла о намерении Хатшепсут прикончить меня молотком.
С одиннадцати до десяти минут двенадцатого подруга утешала меня, как могла, говорила – мол, завтра мы обязательно что-нибудь придумаем, ведь мы знаем, что брат Варфика живет в Питере:
– Поедем туда и узнаем адрес в справочном бюро! Ты только успокойся, не плачь!
– Да никто теперь справок не дает! Это раньше давали, а сейчас нет! – захлебываясь соплями, утверждала я.
В десять минут двенадцатого Людка не выдержала и тоже заревела.
– А какая у меня жизнь? Собачья у меня жизнь! – хлюпала она. – Воспитываю одна Ленку! И даже искать некого-о-о!
Поплакали мы с ней очень душевно, а без двадцати двенадцать я пошла к себе, в дом напротив – бледно-зеленого цвета, несмотря на то, что подруга предложила заночевать у нее.
– Нет, я пойду, хоть дом проверю.
