– Да на завод, где он работал, кто-то привез прокламации Троцкого. В обед в клуб понабилось битком народу. Все стояли и слушали. И всех их осудили как политических. Павла на десять лет сначала, но отсидел он ровно восемнадцать.
– Ужас-то какой! Это почему же?! – проникся Юрий и вдруг представил себя на месте любимого и самого неудачливого сына бабки Авроры Владимировны – у него даже испарина на лбу выступила. – Лид! Да подожди ты! Не видишь, я с клиентом разговариваю?! – отмахнулся он от навязчивой низкорослой коллеги своей.
– Такие времена были, – философски проговорила Аврора Владимировна. – Но Ирина Карловна (жена дяди Павла), надо отдать ей должное, супруга дождалась. И потом они жили счастливо. Отвоевали шесть соток в Подмосковье, построили там дом с летней кухней и туалетом. Виолетта (их дочь) вышла замуж за автомеханика Андрея Михайловича Дробышева и родила от него Людку – отвратительную девку – она на шесть лет моложе меня.
– Какую Людку? – снова невпопад спросил Юрий.
– Как – какую? – опешила Дроздомётова. – Девку, говорю, отвратительную, она мне племянницей приходится, а Виолетта сестрой, потому что она – Виолетта эта – дочь Павла (родного брата моей матери) и Ирины Карловны, той самой, которая дождалась его из лагерей.
– А-а-а! Стало быть, Авдотья, как ее...
– Иванна!
– Точно, точно, Иванна родила Павла, тот женился на Ирине Карловне и родил Виолетту. Виолетта вышла замуж за автомеханика... Как его...
– Андрея Дробышева, – помогла менеджеру Аврора Владимировна.
– И у них родилась отвратительная девка – Людка, ваша племянница...
– Молодец, Юраша! – похвалила его Дроздомётова.
– Слушайте, да у вас прямо как в Библии: Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду...
– Юр, а у тебя что, по-другому? Ты сам, что ли, себя родил? У тебя что, нет генеалогического древа? – возмутилась Аврора Владимировна. – Родословная – это вещь тонкая, запутанная, но интересная. Неожиданная к тому же! Вот сейчас назову какого-нибудь своего дядьку, а ты скажешь – а не тот ли это, который в семьдесят девятом году собирался в Америку бежать? Я скажу: мол, он и есть, и окажется, что мы с тобой, Юрий, родственники! – выпалила Дроздомётова и сама удивилась своей мысли. – Но у меня из родни никто в Америку бежать не собирался.
– А ведь и правда! – призадумался менеджер. – Может, мы с вами и в самом деле родственники?
– Тогда, Юраш, ты мне стол должен продать по закупочной цене! – захохотала Дроздомётова и продолжила свое повествование: – Так вот, семья дяди Павла неплохая была, но жадные они все до невозможности! После Павла Авдотья Иванна родила наконец мою мамашу – Зинаиду. Но о ней отдельный разговор – ее, мать мою, мы оставим на десерт.
Вслед за ней на свет появился Иван – пятый по счету. Несчастный человек! Провоевал на фронте около шести месяцев, но врал, что прошел всю войну. Он был нечаянно подстрелен своим товарищем – рядовым Быченко из винтовки Мосина. Дядю Ваню, конечно, демобилизовали. И вся его трагедия состоит в том, что он мечтал сорвать фашистское знамя с рейхстага, в то время как получил ранение в самое мягкое место! Да! Вы не представляете, как он страдал! Очевидно, пуля задела какой-то важный нерв или позвонок, и его комиссовали. Пять лет сидеть не мог! Но его жена Галина Тимофеевна...
– Так он был женат?!! – отчего-то удивился Юрий.
– Конечно! На этой самой Галине Тимофеевне, которая всю жизнь проработала химичкой в школе – преподавала химию в старших классах. Если б ты только, Юраш, знал! Ей ученики (мальчишки, конечно) проходу не давали! Табунами ходили! Ухаживали за ней всячески, подарки дарили! Уж не знаю, чем она там с ними занималась на факультативных занятиях, но то, что моя родительница застукала Галину Тимофеевну с моим отцом на бабушкиных поминках в весьма, весьма пикантный... ах, да что уж там пикантный – просто-напросто кульминационный момент сексуального наслаждения, мне доподлинно известно.
– Прямо на поминках? – поразился Юрий – теперь его ухо присосалось к телефонной трубке, как навесная мыльница к стене. – Невероятно!
– Представьте себе, на поминках, – подтвердила Аврора Владимировна как нечто само собой разумеющееся. – Так вот, Галина Тимофеевна к ранению мужа отнеслась благодушно, то есть оно не смутило ее, и родила ему дочь Любашку – мою двоюродную сестру, которая старше меня на шесть лет. Вообще, что мамаша, что дочь не отличались целомудрием. Любаха, к примеру, отбила у меня Славика, когда мы отдыхали на море. Тот влюбился в меня, а я была еще несовершеннолетняя... Ну и кузина моя тут как тут – мужика совратила, забеременела от него и родила Димку. Славка, конечно, как порядочный человек, женился на ней, но через год сбежал.
После Ивана Матвеевича родилась Екатерина (самая младшенькая), и мой дедушка Матвей Терентьевич умер. Тетя Катя была особой легкомысленной – обожала красное крепленое вино и своего дурака Леньку Дергачева. Они так скандалили! Так скандалили! До драк дело доходило! Ревновали друг друга, как два идиота! Потом мирились и Екатерина обычно забеременевала. Детьми она занималась мало – то сдавала их в детский дом, то обратно забирала... А однажды стибрила у моей мамаши единственный серый костюм, в котором та ходила на работу. О какая была!
– Прямо Сонька Золотая Ручка какая-то! – высказался Юрий.
– Ну до Соньки-то ей далеко! А что касается моей родительницы, то она вслед за своими братьями и старшей сестрой приехала в Москву из Харино совсем девчонкой, поселилась у Антонины, той самой, которая очень удачно вышла замуж за Александра Вишнякова...
– Мастера зингеровских швейных машинок? – уточнил Юрий.
– Именно! – Аврора Владимировна обрадовалась, что молодой человек внимательно следит за ее несколько витиеватым и сбивчивым рассказом. – Приехала, значит, мамаша-то моя и поступила работать на вагоноремонтный завод. Там встретила своего первого мужа – Виктора Кошелева. И только они поженились, как началась война. В сорок первом мама получила похоронку, и в том же году родился мой брат-придурок Геня. Шло время, война закончилась, и почти все семейство переехало из деревянного дома неподалеку от
