вон какая… Холеная, загорелая. Наверняка, искать начнут. Много шуму будет в городе…
– Я боюсь, Макс… – я подтащила подушку и уткнулась в нее лицом, чтобы он не видел слез, – очень хочу, чтобы так оно и было…
* * *
Мы проболтали с ним до рассвета. Я кратко поведала, что со мной за эти сутки успело случиться. Он рассказал, что его семья несколько лет назад погибла. Их самолет разбился где–то в Германии. Макс вылетел на опознание, а на обратном пути его обворовали и выкинули из поезда (самолетом он из принципа не полетел). Все документы, даже ключи от машины и квартиры… В общем, когда он наклянчил по электричкам достаточно денег, вернулся домой, а там… совсем другие люди, и квартира продана, а он – никто. БОМЖ, Люмпен… Когда бандиты узнали, что он пытается восстановить документы – выкинули его из города и пригрозили убить. Так Макс стал бродягой. Банально, но как человеческая судьба может быть банальной?.. Трагедия всегда трагедия, даже если подобное случалось уже с множеством людей…
– И ты спал прямо на улице?
– Летом да, зимой приходилось искать теплые места. Били, гоняли… пока с ребятами местными не познакомился. У них перекантовался, а потом… мне предложили подработать.
– Подработать?..
– Ну да. Сказали, что, если я сдам все положенные анализы, мне будут платить за донорскую кровь. Анализы мне оплатили они же, эти же ребята…
– Зачем? – я поморщила лоб, пытаясь разобрать, в чем подвох.
– Не понимаешь?
Я покачала головой, заинтригованно глядя на него.
– За меня они получили гораздо больше, чем потратили на анализы.
До меня дошло. «Его продали!» Сейчас мне показалось, что Макс все–таки расстроился, вспоминая, как с ним обошлись.
– Но я, в принципе, не жалею, – поспешил оправдаться он. – Они, конечно, обошлись со мной, как с куском мяса… Продали по выгодной цене, но мне здесь лучше, чем там, на улице… Имя я все равно свое не верну. В тот дом и так не хочу возвращаться. Так хоть не сдохну с голода. Здесь и выпить можно в праздники, и почитать, телек посмотреть и… еще кое–чего можно. Для меня – почти рай! – он грустно и сдавленно рассмеялся. – Большего и не надо…
– Выпить? Они же… продают кровь. Разве они могут допустить алкоголь в своем «товаре»?.. – я поднялась с подушки и снова уставилась на него во все глаза.
– Да им нравится. Это – особый вид «товара». Наклеивают, конечно, специальные ярлычки или вроде того… И стоит дешевле, но спрос не меньше, чем на чистую.
Он замолчал, глядя на меня виновато. Наверное, в моих глазах появился такой ужас и такое омерзение от его циничных рассуждений, что Макс поспешил извиниться.
– Да ладно, я понимаю, ты сам уже привык ко всему… Я вспомнила, у меня ведь только что взяли кровь и, как я поняла, уже не на анализ. Целый такой «пакетик». А у меня, он сказал, отравление токсинами, и алкоголя в крови предостаточно… Но как же снотворное? Разве можно?..
– А… – он небрежно махнул рукой, – этим все можно. Наркота их вообще не берет.
– «Их», это кого? – я даже не начинала строить предположений. Боялась, в голову полезет всякая муть. Но эту «муть» Макс как раз и озвучил:
– Ну, эти, кровососы… – он украдкой взглянул на меня и понял, что я была не осведомлена, – ну, ладно, спать уже пора. Завтра наговоримся еще.
– Нет, погоди! – я злилась, я боялась, я насмехалась над спятившим толстяком, и все одновременно.
– Не кричи! – зашипел он. – Ну давай, потом поговорим. Я устал…
– Ты не пил сегодня ничего?.. – намекнула я.
– Сегодня нет.
– Тогда что ты пытался сказать только что? – я продолжала допрос с пристрастием, и Макс сломался.
– Я сказал то, что хотел сказать, ну, как есть, так и сказал. Я думал, ты уже в курсе… думал, тебе сказали… – он виновато опустил глаза.
– Что сказали?
– Для тебя это слишком сегодня. Боюсь… ты сорваться можешь. Наделаешь глупостей. А они еще и мне наваляют, за то, что сразу все выложил… – стал оправдываться толстяк.
– Поздно. Ты проговорился уже. Что означает: «Кровососы»? Кого здесь так называют?
– Наверное, тех, кто сосет кровь… – громко и очень раздраженно подал голос человек с соседней койки, – вы запарили уже, ребята. Дайте поспать. Макс, оставь ее в покое. Завтра сама все узнает. Док завтра обход мутит. Он у нас добрый, сам ей и расскажет. Тебя ж потом повесят…
– Блин, так я и пытаюсь! – отчаянно зашептал Макс ему в ответ. – Я к ней, что ли, пристал с вопросами?!
Парень повернулся лицом к нам и приподнялся на локте, чтобы разглядеть меня. Я его тоже рассматривала. Молодой и даже, вроде, сильный. Плечи такие… накачанные. Видно, был уже в армии. Только что–то в его движениях было не так… Он сел, свесив вниз одну ногу.
– Привет… – я ему улыбнулась. Он мне – нет.
– Это – Леха, «чеченец». У него ноги нет, – прокомментировал Макс.
– Завались, жирный! Привычка у тебя всё в момент сливать, – разозлился парень. – В жопе вода не держится?!
– Сам бы взял и представился девушке. Я бы молчал.
– Вот и молчи, свинья! Распи… л своим попутчикам–собутыльничкам про семью, вот и остался бомжем…
– По–твоему, он виноват, что в людях ни души, ни совести не оказалось?.. – вступилась я.
– По–моему, ты вообще еще слишком сопливая, чтобы что–то понимать! – ни секунды не думая, отчеканил солдат. – Те, кто пьет кровь, называются вампирами! Это даже дети знают…
– Ты серьезно? – я улыбнулась ему с таким наиграно–глупым видом.
– Нет, бл–ь, шутки с тобой шучу. Сказки на ночь замутил. Смешная шутка? – он наклонился в мою сторону, глядя исподлобья. – А теперь пойди, охраннику скажи, какая она смешная…
– Охраннику?.. – я уже не улыбалась, я перевела взгляд на Макса. Тот кивнул.
– Да, они тоже из «этих». Такая крыша, по их распоряжению и охрана «такая»…
Я слушала его, но мне и тогда верилось с трудом, хотя тут же вспомнилось странное чувство, ощущение опасности рядом с тем парнем в форме. Но он такой… молодой! Такой обычный. Типичная гопота… дворовая шпана… вампир?.. Пожалуй, Макс был прав. Это уже слишком. За сегодня не переварить столько. Я сидела, молча. Может, даже не шевелясь.
– А теперь «спокойной» ночи. Завтра разбудят рано… – солдат лег и отвернулся от нас.
Макс выключил свет и тоже лег. Я слышала, как он ворочается и кряхтит, и вправду, готовясь заснуть. Я действительно очень устала, и голова гудела, и глаза чесались, но… мне так не хотелось, чтобы они все заснули. Мне было так тошно. Все же пришлось лечь под одеяло и закрыть глаза.
– Макс… – прошептала я, как можно тише.
– Завтра, Лиз, завтра, ладно?..
– Один вопрос. Ну, пожалуйста…
– Ну…
– Док сказал… здесь… Ну, в общем, правда, что никого не убивают?..
Толстяк облегченно выдохнул.
– Правда.
* * *
Остатки снотворного в крови, усталость, «донорство» – они сделали свое дело. Я все–таки отключилась, когда уже начало светать. Не знаю, сколько часов мне удалось поспать, но видимо очень немного. Утром в палате стало шумно. Сразу несколько голосов разбудили меня. Так не хотелось открывать глаза, не хотелось вновь попасть в этот кошмарный сон. Голоса были спокойными. Никто не спорил, не
