природой для несколько иных целей. (Принимает горделивую осанку — гимн собственной рассудительности.)
Бертильон. (почти с восхищением). Где вы учились, Франсуа? ' Святая Елена' — это остров. В Атлантическом океане. Близ Африки.
Франсуа. Остров?
Бертильон. Да.
Франсуа. В Атлантическом океане?
Бертильон. Да!
Франсуа. Рядом с Африкой?
Бертильон. Вот именно!!
Франсуа. Меня учила жизнь, мсье. К тому же я наблюдателен, как подзорная труба. А это, согласитесь, стоит звания почетного академика и всех алхимических опытов мадам Катрин. Вы ведь знаете, мсье, я весьма сдержанно относился к добродетелям покойницы.
Бертильон. Похвально! Уж лучше пренебрегать чужими добродетелями, чем пленяться собственными.
Франсуа. По некоторым вопросам мы имели с ней серьезные разногласия.
Бертильон. Боюсь, что она доныне пребывает в неведении на сей счет. Несмотря даже на то, что умерла.
Франсуа. Ее эксперименты с серой и ртутью заставляли меня вспомнить знаменитые слова Николая Лемери — о том, что алхимия — это искусство без умения, начало которого — ложь, середина — труд, а конец — нищета.
Бертильон. Лемери? Очевидно, это человек с улицы.
Франсуа. О да, мсье, — имени восемнадцатого века.
Бертильон. Странное название
Франсуа. Возможно, мсье. Есть целый ряд названий, которые неизменно ставят меня в тупик. Например, переулок Русских Казаков. Господин слесарь утверждает, что такой существует, тут, неподалеку, в маленьком городишке. Вот как вы думаете, мсье, что все это значит? Уж не предательство ли тамошнего мэра?
Бертильон. У вас какое-то нездоровое желание кого-нибудь повесить. И круги под глазами. Вы что, недоспали?
Франсуа. Нет, мсье, что вы. Бессонницей я страдаю только в пляжный сезон. В остальное же время года дремлю, как сурок, рядом с мадам Бертье.
Бертильон. Кто это — мадам Бертье?
Франсуа. С вашего позволения, мсье, моя жена.
Бертильон. Ах да! Простите. Конечно. Совсем вылетело из головы… Первая?
Франсуа. (напуская чопорность). Мсье!
Бертильон. (тоже приосаниваясь). Разумеется, я догадался. Такой гордый вид может быть только у обладателя первой жены. Вам повезло. Это как с прикупом. Вам повезло, мне — нет. Если бы я знал, Франсуа, которая из моих жен первая, я бы именно на ней сразу и женился. Что вы думаете, я не понимаю, что похоронить одну — куда менее обременительно, чем четверых. Это такие хлопоты…
Франсуа. По счастью, мсье, они мне неведомы.
Бертильон (настороженно). И что, никакой надежды? (Спохватываясь.) То есть я хотел осведомиться о здоровье мадам Бертье. Не хворает ли?
Франсуа. Благодарю вас, мсье. Здорова как бык. Кровь с молоком. Глаза сияют.
Бертильон. О! Терпимость, мой друг, и еще раз терпимость. Боже вас упаси зацикливаться на чужих недостатках. В конце концов, далеко не каждой женщине по средствам быть худой, бледной и неназойливой. Большинство доживают до глубокой старости… Кстати, они ни на чем не настаивали? Я имею в виду — родственники усопшей.
Франсуа. Нет, мсье.
Бертильон. Форменное безобразие! Стоит объявить об ее поминках, как жена начинает судорожно обзаводиться родственниками, будто предметами личной гигиены. Причем всякая жена, Франсуа. Порядковый номер, оказывается, значения не имеет. Любая! Какое унизительное однообразие для человека, женатого в четвертый раз… Вы уверены, что они не проснутся?
Франсуа. (с легким удивлением). Что, вообще?
Бертильон. Нет. Нет! Ну, хотя бы до ужина.
Франсуа. Абсолютно, мсье. До ужина — исключено. Мадам Бертье однажды по рассеянности выпила это снадобье, и двое суток мы жили как в святом писании: нераздельно и неслиянно.
Бертильон. Вот видите, недодавили вопрос. Но все равно, Франсуа, сходите, пожалуй, посмотрите, все ли у них в порядке. Заодно узнайте — что там со слесарем, как его успехи. Мне кажется, он им не понравился.
Франсуа. Кто, мсье, кому?
Бертильон. Слесарь — этим… как их… скорбящим. Особенно когда заявил, что индейка, судя по влажному блеску выступившего тука, должно быть, прямиком из Флоренции, с полотен старых мастеров.
Франсуа. Если бы он этим и закончил. А то ведь он, мсье, еще добавил, что она выглядит несколько цинично, но это, дескать, — от личного знакомства с Макиавелли.
Бертильон. То-то и оно.
Пауза.
Терпеть не могу доверяться посторонним — словно сдаешь клошару носки в аренду, — да куда ж денешься… Идите, мне еще нужно поработать.
Франсуа уходит.
Бертильон. (оставшись один, садится за стол, вполоборота, откладывает в сторону ту книгу, что держал, возлагает руку на стопку других). В траурной импровизации главное, полагаю, — не пересолить с цитатами. (Снимает верхний том, перелистывает. Берет бумагу и начинает что-то писать, подглядывая в книгу. Затем достает следующую и делает какую-то выписку из нее. Потом отрывается от своего занятия, чтобы дать выход эмоциям.) Ах, какая фраза! Песня! Под такую хоть сам в гроб ложись! Просто… (Лезет во внутренний карман пиджака, извлекает оттуда сложенную в четверо бумажку.) Ну могут же! Такая, понимаешь, фраза…
(Вчитывается, хмурится.) Хотя и часто встречающаяся. Оказывается, я уже израсходовал ее на Марту. Необузданная расточительность! Но тогда, правда, и умерла Марта. Потому что о Катрин я тогда еще — ни слухом, ни духом, — а когда взорвалась Тереза, я так и написал. (Достает очередную бумажку.) Вот! (Читает.)
' Дорогая Тереза! Скорбь сдавила мне горло из которого теперь способно вырваться только рыдание — ну естественно! рыдание — что же еще-то! конечно… — Слезы мои леденеют в очах моих. Волосы мои стали белы, как снег. (Касается ладонью лысины, трет.) Зубы мои… (Удивленно.) Зубы мои? (Проглядывает дальше.) Так, ну тут опять все про меня. (Бормочет себе под нос, произнося вслух отдельные слова.) Уши… колени… пятка… Ну надо же! Даже про пятку есть! Признаться, запамятовал… Позвоночник… Ага, вот! Про нее, про Терезу. Стихами, между прочим: ' Лежи себе спокойно, дорогая. Тебе там хорошо, я полагаю'. А что! Вполне. Вполне… Похоже на начало дискуссии. Типа, предлагаю, дорогая, обсудить — а в самом ли деле тебе там хорошо?.. И что радует — анонимно, без обращения. Кому там хорошо — Катрин, Терезе или Марте — поди разберись. Может быть даже, крошке Лили. Хотя ей, кажется, я посвящал нечто иное. (Вновь обкладывает себя макулатурой из карманов, бормочет.) '… Заземлять себя естественным путем…' (Вскидывая голову.) Во даю!
' Естественным путем…' На Сен-Женевьев дю Буа!.. (Читает дальше.) ' Исходя из этого русский инженер Воробьев предлагает для улучшения самочувствия чаще мочиться на землю'. Эти русские, они право… Тьфу! Это же из ' Целебных сил'. Ну нет, понимаешь, свободной минуты разобрать архивы.
Вновь входит Франсуа
Франсуа. Прошу прощения, мсье.
Бертильон (поворачиваясь на голос). Вы как на метле, Франсуа, космические скорости! Что, уже
